Жена поневоле - Нинель Лав
— А еще с девчонками проблемы, — не вытирая катящихся из глаз слез, жаловалась Кира, — одна решила сбежать на свидание к взрослому, восемнадцатилетнему парню, а другая заявила взрослому мужчине, к тому же карлику, не понимая, что он более раним, чем другие мужчины, что за пару тортиков — «я ваша навеки». Как их образумить? Не знаю…
— Они выросли… — каким-то потерянным, не своим голосом произнес Павел, после услышанного откровения. — Кирочка, давно хотел сказать тебе «спасибо», что не бросила меня тогда, вытащила, хотя и обижена была… Я, и правда, перестал верить в то, что смогу встать… Не для кого было стараться…
— Всегда есть для кого стараться, — не согласилась Кира, — просто надо перестать думать о себе и начать думать о других.
— Нет, в том состоянии мне нужна была только ты, а ты была с другим.
«…в том состоянии нужна была только ты…»
Кира вспомнила про «перенос» по Фрейду и подумала, что, возможно, услышав все рассказанное ей о своей жизни, Павел пожалел, что у них начались отношения и теперь сомневается — стоит ли продолжать… Ей было страшно об этом говорить, но она должна была дать ему шанс исправить свою ошибку.
— Паш, наверно тебе стоит взять паузу после всего услышанного и немного подумать о наших отношениях, подумать, все взвесить и решить: надо ли тебе продолжать их. Подумай о них отстраненно, возможно, ты влюблен совсем не в меня — настоящую, а в другую, придуманную тобой и не существующую в настоящей жизни женщину. Ведь я давно уже не молодая, резвая кобылка, какой ты меня представляешь себе, — Паша, я загнанная, ломовая лошадь со сбитой холкой и треснутыми копытами, возом проблем и комплексов, иногда прикидывающаяся молодой, кобылкой, чтобы люди в ужасе не шарахались в разные стороны от увиденной правды. И раз я решила говорить тебе обо всем… — немного поколебалась Кира и решилась, — Инна Валерьевна сказала мне, что у тебя… ну-у, не вполне адекватное отношение ко мне: счастливые моменты из прошлого — свою юношескую влюбленность в меня и радость от наших встреч, ты «перенес» в настоящее и думаешь, что все еще влюблен в меня. Возможно сейчас, когда ты почти здоров и очень далеко от меня, я тебе уже не нужна так… отчаянно, как при болезни, в качестве «объекта обожания», возможно, даже ты уже тяготишься нашими непонятными и «скороспелыми» отношениями, но в знак благодарности и чувства долга, видя мое к тебе влюбленное отношение, не хочешь меня огорчать нашем разрывом…
— Ты мне нужна! И выброси этого Фрейда из головы! — перебил Павел, понимая, что их дальнейшие отношения сейчас зависят от его решения.
— Не надо меня жалеть! У меня все хорошо! Подумай о себе!
— Я думаю о нас… Это раньше я был самовлюбленным, амбициозным болваном и не понимал, что держу в руках Жар-птицу нашего счастья, а сейчас… если, хотя бы час в день, мы будем с тобой вместе — я буду счастлив.
Это было почти признание в любви, и Кира оценила его слова.
— И ты мне нужен… Я тебя люблю… — призналась Кира и, вытирая слезы ладошками, засмеялась: — Значит, я твоя Жар-птица?
— Да, и я боюсь тебя упустить.
— Тогда держи меня крепче, Шубин, и я останусь с тобой навсегда…
61
У высоких кованых ворот загородного дома Дмитрия Викторовича Юшкина стояло несколько машин.
Виктория с бабушкой и дедушкой, Романом и Николаем уехали на «родительской» «Волге» — они все вместе после обеда пойдут гулять по Москве до самого вечера.
Алиса с Виктором отправлялись в «воздушное плавание» на панорамные съемки на воздушном шаре. Алиса уже сидела в огромном, квадратном джипе, когда Виктор, подойдя к Кире, заверил:
— О девочке не волнуйтесь, Кира Дмитриевна. Если вы куда-нибудь соберетесь ехать, то только на машине со Стасом и Олегом. Обещаете?
Для его спокойствия Кира пообещала и, проводив глазами отъезжающие машины, села в «Мерседес», заботливо распахнутый Стасом.
Всю дорогу до дома Бурмистрова, она думала о разговоре с Павлом — наконец то, прояснились их отношения: они оба хотели быть вместе, и это наполняло Кирино сердце радостным ожиданием встречи.
Войдя в дом, Кира хотела подняться наверх, принять душ и, наконец то, прилечь — вывихнутая нога все еще побаливала и припухала после долгого хождения, но на пороге гостиной ее поджидал Федин.
— Ты только послушай, Кира, что рассказывает Екатерина Ивановна! — он был очень озадачен услышанным откровением женщины и хотел срочно обсудить это наедине с «заказчицей».
— А это обязательно? — уныло поинтересовалась «заказчица», уже зная ответ следователя.
— Обязательно! Где мы можем поговорить?
Федин обернулся и посмотрел на Екатерину Ивановну, сидящую в кресле с собачкой на коленях, и неожиданно смутился.
Заметив его смущение, Кира тоже посмотрела на женщину: хороша! — стройная, бледная, с гладкими черными волосами и влажными, печальными глазами. Переживания сделали Катерину трогательной и незащищенной — хотелось утешать и защищать от неприятностей — что свойственно настоящему мужчине.
Кира повела Федина наверх в кабинет и предложила ему сесть в кресло, но он в волнении забегал по кабинету — такое поведение было не свойственно сдержанному и привыкшему к трагедиям следователю.
И Кира снова удивилась — что происходит?
— Мне удалось выяснить, что девочка не просто сбежала,
