Другой близнец - Рина Мирт
— Отец узнал о твоих чувствах к ней?
Мужчина грустно усмехнулся. По его взгляду было понятно, что он мысленно переместился в прошлое.
— Роберт всегда знал о моих чувствах, — ответил он, а затем вновь затянулся.
Бен поежился на месте. Ему было неловко от этого ответа. Странно узнать, что отец стал встречаться с девушкой, впоследствии ставшей его женой, в которую влюблен лучший друг. Куда делась «мужская солидарность», которой он учил их с братом?
— Я сам виноват в том, что не выразил протеста, когда он спросил меня, может ли он пригласить Эйлин на свидание, — продолжал мужчина, а у Бена отлегло от сердца. — Да и даже, если бы я его выразил, кто я такой, чтобы запрещать двум понравившимся друг другу людям быть вместе?
Бен молчал, внимательно слушая его.
— Тогда у нас всё равно ничего бы не получилось. Было другое время. Сегрегации уже не было, но расизм и ненависть плотно укоренились в нашей культуре. С обеих сторон, должен сказать. Моя мать, благослови Господь её душу, пришла бы в ярость или её раньше времени хватил бы удар, приведи я домой белую невесту, не христианку. Что уж говорить о родителях Эйлин. Они были против Роберта, а я…
— Мне жаль, Ливай, — вдруг вымолвил Бен.
Он и вправду подразумевал это. Было страшно представить, что тебя и твою любовь разделяют предвзятость общества и расовые предрассудки.
— Не стоит, малец, — тот похлопал его по плечу. — Я вот не жалею ни о чём. Смотри, какой ты. Тебя бы не было на свете, вмешайся я тогда. Всё произошло, как должно было. Да и судьба дала мне второй шанс, — он помолчал немного, а затем продолжил. — Но это не отменяет моего совета тебе. Я, да, не жалею. Но, если бы у меня была возможность повернуть время вспять, я бы поступил по-другому. Тем более у тебя с Мией совсем другая ситуация.
Пришла очередь Бена горько усмехаться.
— Всё слишком сложно, Ливай.
— Не сложнее, чем у меня тогда, — отмахнулся тот пренебрежительно.
— Так, что произошло между тобой и отцом? — Бен вернул его к прежней теме, чтобы увести разговор от себя.
В этот раз мужчина молчал дольше.
— Роберт был моим лучшим другом, каких единицы. Он доверял мне, как и я ему. Делился своими страхами: я до сих пор помню, как его трясло, когда Эйлин рожала вас. Но… — он нервно затянулся, а затем закашлялся, так как в его руке остался лишь фильтр от сигареты.
— Но Эйлин, — продолжил он, как только взял себя в руки, — любовь всей моей жизни.
Бен слушал его, затаив дыхание. Было в голосе мужчины что-то трагичное, отчего каждая клеточка скручивалась от ожидания развязки.
— Я чувствовал себя так, словно он предал меня, а не её, когда он рассказал мне. Да. Это то, что я чувствовал, — Ливай говорил с жаром, жестикулируя, будто заново переживал те события. — Забрал мою любимую, присвоив себе счастье, которое могло бы быть у нас. Я чувствовал… Словно он украл у меня эти годы. Я пришел в ярость, ведь я благословил их союз, видя, как безумно она была счастлива, а он предал её…
Бен побледнел, стиснув кружку в руке. Он медленно повернул голову, прожигая его взглядом:
— Отец никогда не изменял матери, — процедил он сквозь зубы, чувствуя, как гнев поднимается в нём.
Ливай послал ему грустный взгляд и опустил голову.
— Скажи мне, что ты лжешь! — он поднялся с места и, оставив кружку на перилах крыльца, принялся расхаживать, как лев в клетке.
— Успокойся, Бен, — Ливай поднялся следом.
— Скажи, что это — неправда! — он подошел совсем близко к нему.
— Но это — правда, сынок.
Что-то внутри него лопнуло. Грань, которая сдерживала его боль, его ярость — все его чувства, что он держал в себе, накапливая и не давая им особо выхода. Услышанное стало последней каплей, и переполненная чаша под названием «выдержка Бена Хадсона» вылилась в насилие.
— Я не твой сын! — прошипел он, а затем ударил мужчину.
Бен не был агрессивным. Он не любил насилия и применял его лишь в крайних случаях. В основном, чтобы отбиться от тех, кто его задирал. Но чтобы ударить первым, да еще и человека, годящегося ему в отцы, такое было впервые. Но он не думал об этом в тот момент. Самообладание полетело к чертям, и он вслед за ним к самому Сатане.
Из носа Ливая брызнула кровь. Он отступил на несколько шагов, покачнулся, но всё же устоял на ногах.
— Как смеешь ты порочить доброе имя моего отца! — он повысил голос, вновь подскакивая к нему и хватая его за грудки. Ливай в свою очередь крепко вцепился в его плечи.
— Он считал тебя лучшим другом, а ты…
Он не договорил, потому что на крыльцо выбежал не на шутку напуганный Марк и тут же взялся их разнимать. Он крепко схватил Бена за плечо, надавливая изо всей силы, побуждая его отпустить мужчину.
На крыльцо выбежала мать. И двое мужчин, как по команде, отступили друг от друга, расцепляясь.
— Господи, Ливай! — Эйлин подбежала к нему, в ужасе глядя на увечье. — Бен?!
Она перевела на него взгляд, в котором отражалась гамма эмоций: непонимание, злость и боль. Бен тяжело и часто дышал. Его трясло:
— Он оскорбил память отца! — его голос дрогнул. В этот же момент по щекам потекли горячие слезы. — Сказал, что он был не верен тебе! Как он смеет?! — он говорил всё быстрее, боясь, что голос подведет его и сорвётся на позорные рыдания. — Как он смеет ухаживать за тобой и говорить при этом такие вещи! Как смеет приходить в наш дом!
Дядя удерживал его, когда мама в свою очередь стояла рядом с Ливаем. Её лицо помрачнело, но в её взгляде Бен увидел, что произнесенные оскорбительные слова мужчины — правда.
У него случилась истерика.
***
— Зачем ты это сделал? — строго спросила мужчину Эйлин, стоя в гостиной дома и глядя в
