Янтарные бусы - Алёна Берндт
– Я пришла из-за Вики! – спокойный тон давался Смирновой нелегко, это было видно по ее побледневшим щекам и злому взгляду. – Почему ты так с ней говорила? Ну хорошо, мы с тобой не поладили, но это же наши с тобой отношения! А она пришла в больницу за помощью, а ты так с ней… А если бы ей стало плохо? Ей сейчас нелегко, они с мужем переживают семейный кризис! Ей нужны понимание и поддержка!
– Надо же… а о других вы никогда не думали? Что не только у вас самой или у ваших детей бывают в жизни и неприятности, и кризисы, и болезни? Напомнить вам, что вы устраивали мне, когда я была женой вашего сына? А потом, когда я была в положении? Что-то я не видела, чтобы вы проявляли хоть каплю сочувствия к моему деду, человеку в возрасте. Или к моему мужу, который ни в чем перед вами и вашей семьей не виноват? И теперь вы мне говорите, что хорошо и вежливо обращаться с вами все просто обязаны, а сами вы можете вытворять что угодно? А насчет Вики… Знаете такую поговорку – как аукнется, так и откликнется? Ну вот, если знаете, то и дочку свою научите ее смыслу. С чем она пришла – с тем и ушла.
В кабинет вошел Роман Павлович Конев, заведующий Калиновской амбулаторией. Увидев сидящую на стуле Смирнову, он нахмурился и вопросительно взглянул на Любу:
– Любовь Егоровна, что случилось? А вы, Галина Николаевна, снова жаловаться пришли? Я вас умоляю, что на этот раз не так?
Люба молчала и вопросительно смотрела на свою бывшую свекровь, которая вдруг растерялась, что ей было крайне несвойственно.
– Ну почему сразу жаловаться, – нашлась наконец Галина Николаевна. – Я хотела попросить, чтобы к нам домой пришел доктор, дочке нехорошо… Я не спорю, Любовь Егоровна хороший специалист, но вы, Роман Павлович, поймите… Так как мы в прошлом были… ну, вы и сами знаете, о чем я… Не очень хорошо будет, если Виктории еще и визит Любови Егоровны добавит переживаний. Пусть кто-то другой придет. Вот и вся моя просьба.
– Виктории Андреевне выписано направление, не далее как вчера. Ей даны рекомендации, назначены препараты, что же мы еще можем сделать? – Конев развел руками. – Я и вам говорил, Галина Николаевна, свозите дочь в город, к узкому специалисту.
– Хорошо, я поняла. Думаю, что и вправду лучше показать ее в городе, – высокомерные нотки снова засквозили в голосе Смирновой. – Здесь и уровень не тот… и отношение.
– Вот и хорошо! – не обратив внимания на выпад Смирновой, ответил Конев. – Я надеюсь, вы довольны и конфликт исчерпан?
– До свидания! – не отвечая на вопрос, Галина Николаевна поднялась со стула и направилась к выходу, вслед за ней вышел и Конев.
Люба спохватилась, вынула из сумки злополучную коробочку и поспешила догнать уходившую Смирнову:
– Галина Николаевна, постойте! – она нагнала бывшую родственницу уже у самого выхода. – Вот, я хотела бы вам вернуть это. Мне оно не нужно, неприятно вспоминать все то, что было, глядя на это колечко. А вам, может быть, оно нужно, подарите кому-нибудь. У кого не будет с ним связано столько плохих воспоминаний!
Люба сунула коробочку в руку Галины Николаевны и, не ожидая ответа, пошла обратно в свой кабинет. Только и услышала, как вслед ей Смирнова прошипела:
– Стерва!
А на душе у Любы вдруг стало так легко, словно она избавилась еще от одного камня, висевшего у нее на плечах.
Вечером, разговорившись с Наташей о случившемся, Люба узнала, что Галина Николаевна, как и прежде, изводит заведующего своими жалобами на всех и вся, и вернувшаяся в отчий дом Вика в этом матери не уступает, а в чем-то даже ее уже и превзошла.
– Устроила тут такую истерику недавно, Вика эта, – рассказывала Любе Наташа, укоризненно качая головой. – Конев потом сказал нам, что это вообще уже какое-то психическое нарушение у человека. Так вот, говорят, что муж ее потому и сбежал к другой, что у Вики стало неладное с головой твориться. Говорят, что она его даже поколачивала, мужа своего.
– Да наплевать, пусть живут, как живется, – махнула рукой Люба. – Что о них и говорить, время только зря тратить! Такие люди, сами не живут спокойно, и другим от них ничего доброго не видно. Хорошо, что Олег уехал, может быть, хоть он сможет нормально пожить.
– Говорят, он к старшей сестре уехал, но я точно не знаю, так, разное болтают. Он приезжал не так давно на несколько дней, я его в магазине встретила.
Махнув рукой, Наташа поморщилась: говорить про это беспокойное семейство и ей не хотелось. Тем более с подругой, с которой они так редко видятся.
Вернувшись домой, в Богородское, Люба была встречена радостным Егоркой, довольным дедом Иваном и приехавшей из города Таисией Прохоровной, которая два дня назад сменила на этом «посту» Алевтину Михайловну.
– Любаша, у нас все хорошо! – отрапортовала Таисия Прохоровна. – Кушаем, ползаем, и вот еще один зубик прорезался!
Люба обняла домашних, подумав, как же она соскучилась! Сейчас в доме есть все, о чем Люба так долго мечтала и к чему стремилась.
Сергей вернулся домой через несколько дней, радостный, соскучившийся и с подарками. Любимый шоколад Таисии Прохоровны, любимые всеми апельсины и прочие столичные вкусности лежали на столе, домашние расспрашивали Сергея о Москве, а он сам, рассказав вкратце о поездке, объявил:
– Москва… ну что Москва, столица и есть столица! А я так соскучился по вам всем, а еще по баньке, по венику березовому! Ехал в поезде и все думал: приеду – и сразу в баню!
– Так уж скоро готова будет банька твоя! – рассмеялся Иван Савельевич. – Уж кто-кто, а я-то знаю, что с дороги ничего лучше нет, чем косточки в баньке отпарить!
Засуетились домашние, разошлись кто куда, а Сергей достал из дорожной сумки маленький сверток и подошел к жене:
– Любаш… вот, я тебе привез… не знаю, понравится ли тебе. Может быть, это ты сможешь носить.
Развернув сверток, Люба увидела бархатный футляр, открыв который, она подняла на мужа изумленные глаза. В футляре, каждое на своем месте, лежали колечко, сережки и кулон на