К востоку от Евы - Ида Мартин
Митя – неунывающий оптимист и увлеченный тусовщик.
Я же по большей части сам по себе. Не то чтобы замкнутый или нелюдимый, но в сторонней поддержке и одобрении не особенно нуждаюсь, а компании люблю изредка и ненадолго.
– Влюбится он, как же! – поморщилась мама. – У нашего одежного шкафа больше чувств, чем у твоего брата.
– А что с нашим шкафом? – усмехнулся отец.
– Лучше бы спросил, что с нашим сыном.
– А с сыном что?
– Он расстался с Инной, – трагически объявила мама.
Отец украдкой бросил на меня ироничный взгляд и с театральной строгостью нахмурился:
– Как ты посмел так поступить?!
Громко хохотнув, Митя поддержал отца:
– Да, отвечай немедленно, чем она тебе не угодила?!
– Я расстался с ней в мае. А сейчас декабрь! – фыркнул я.
Мама с осуждением покачала головой:
– Я знаю, что это проблема вашего поколения. Неумение любить. Вы расчетливые и эгоистичные, но прикрываете это великими теориями об эмоциональной независимости, самодостаточности и персональных границах.
– Неправда, – парировал Митя, – я вот ничем не прикрываюсь.
– Ты? – Мама посмотрела на него с укоризной. – Ты просто спекулируешь своими внешними данными и используешь симпатию девочек в личных целях, а это тоже эгоизм! Не понимаю. С детских лет твержу вам о ценности любви как неотъемлемой части человеческой жизни на всем ее пути, и вот что в итоге получилось.
– Ну вот чего ты завела? – Отец накрыл ее руку ладонью. – Будь я на их месте, тоже не торопился бы примерять на себя столь ответственный груз.
Отодвинув от себя тарелку, я поднялся:
– Кто хочет, может доесть.
– Яник! – Мама тоже вскочила и обняла меня за плечи. – Ну ты чего? Я же просто рассуждаю. Конечно, только тебе выбирать. Я ведь просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо. И чтобы все были счастливы.
– Знаю, мам. – Я поцеловал ее в щеку. – Все обязательно будет хорошо. И у меня, и у нас всех. А сейчас я просто не голоден.
Мама обожала всевозможные любовные истории. У нас весь дом был завален ее маленькими белыми книжечками в мягкой обложке – любовными романами. Инну она знала лишь по фотографиям, но называла «куколкой» и радовалась, что и у старшего сына наконец наладились «отношения». Однако отношения эти длились от силы четыре месяца, а вспоминала она о них уже больше полугода.
На следующее утро я проснулся в отличном настроении. Только собирался в колледж дольше обычного. Не мог выбрать, какой свитер лучше надеть, и так тщательно брился, что на нижней стороне подбородка и немного на шее высыпало раздражение, покрасневшее еще больше после того, как я помазал его маминым смягчающим кремом. Попытался стереть крем полотенцем, но сделал только хуже, натер кожу так, что она стала малиновой. В итоге замотался шарфом, очень надеясь, что к вечеру все пройдет.
– Ты сегодня странный, – заметила Инна после второй пары.
– И в чем же странность?
– Выглядишь таким довольным, как будто всю сессию уже закрыл.
Инна была натуральной блондинкой с тонкими чертами лица и белозубой улыбкой, которую она носила как маску, потому что без улыбки лицо ее выглядело злым.
– А, нет, конечно. Просто… Настроение хорошее.
– Что у тебя за секрет? – Она подошла вплотную и подняла голову, будто в ожидании поцелуя.
– Нет никаких секретов. – Я улыбался, но слегка отодвинулся.
– Я тебя уже хорошо изучила, Чёртов. – Инна твердо смотрела в глаза. – Давай колись, что у тебя там приключилось, из-за чего ты пропустил зачет.
Я вдохнул поглубже:
– Да ничего не приключилось, не выдумывай. Скоро Новый год. Атмосфера такая. Праздничная.
– Только не нужно держать меня за дуру. От тебя пахнет Пако Рабаном. Ты с кем-то встречаешься?
Ее настойчивость раздражала.
– Я тебе очень благодарен за зачет, но хочу напомнить, что мы больше не встречаемся. Какая разница, чем я надушился?
– Пако Рабаном ты пользуешься по праздникам. Она из колледжа? Я ее знаю?
– Нет, – отрезал я. – Не знаешь.
– А свитер красивый, – одобрила Инна. – Что неудивительно, ведь это я тебе его подарила.
Вот с этим вышел явный прокол: я совсем забыл, что свитер – подарок Инны на двадцать третье февраля, как раз перед тем, как мы начали встречаться.
– Так я его и надел специально, чтобы тебе приятное сделать. Как благодарность за зачет.
– Знаешь, Ян, – она хоть и не была особо проницательной, но на мою отмазку не купилась, – говорят, что существует три вида парней: умный урод, веселый дебил и красивый козел. Так вот ты – последний вариант.
Она демонстративно ушла, вероятно, считая, что я должен испытывать раскаяние и угрызения совести, но ничего подобного я не испытывал.
Я решил подарить Еве цветы. Точнее, цветок. Розу. Заявиться с букетом было бы чересчур пафосно и нелепо, с учетом того, что я не до конца понимал, как она ко мне относится, а навязчивость могла ее отпугнуть. Но одна роза – это просто маленький знак внимания, который запросто можно расценить как дружескую симпатию.
Зимой донести цветок через пару кварталов не заморозив, целая проблема. Под курткой можно помять, в газете – ненадежно. Пришлось сначала завернуть розу в газету, которую я раздобыл возле почтовых ящиков, и уже потом сунуть ее за пазуху.
Вышел я немного раньше времени, и торопиться не стоило, но было холодно, поэтому я все равно почти бежал, переживая не за себя, а за сохранность цветка.
Снега навалило столько, что ноги заплетались, я пропотел и одновременно продрог. Брюки промокли от снега, пряди волос, торчащие из‑под капюшона, заледенели. И я уже мечтал лишь о горячем чае, как непроизвольно замедлился, заметив в тусклом освещении фонаря перед подъездом Еву с непокрытой головой и в дубленке нараспашку, а перед ней человека в черном. Судя по телосложению и спортивному крою куртки с глубоким капюшоном, почти полностью закрывающим его лицо, человек этот был довольно молодой. Он стоял очень близко к Еве, и позу его можно было назвать угрожающей.
Почувствовав неладное, я бросился к ним. Ева заметила меня первой и взмахнула рукой, показывая, чтобы я не подходил. Парень обернулся. На нем была черная маска – из тех, что носят, защищаясь от инфекции.
В ту же секунду он подхватил Еву на руки и, перекинув через плечо, понес в сторону припаркованной неподалеку машины. Ева взвизгнула и принялась вырываться.
– Эй, – заорал я, подбегая к ним. – А ну, отпусти ее!
– Все нормально. Это наши семейные
