Развод в 50. Катись отсюда! - Айрин Лакс
Так было всегда.
Так было и на этой неделе, когда он вернулся с посиделок с друзьями, пахнущий пивом и сухариками.
Но…
Сейчас.
Сегодня.
Муж тихо-тихо передвигается по квартире, прошмыгнул в ванную комнату.
Как крыса, которая хочет остаться незамеченной.
Я лежу одна. В постели холодно.
Прислушиваюсь…
Он даже воду включает тихим напором. А как же его любимый режим тропический душ?
После душа он заходит в бытовую комнату и.… запускает стирку.
Его с головой выдает стиральная машина, которая не умеет быть тихой, и всегда приветствует новую стирку мелодичной трелью.
Такая же трель пропоет на всю квартиру, что стирка закончена.
Потом — кухня.
Такие же осторожные шаги.
Думаю, что сейчас придет в спальню, но.… нет.
Муж ещё двадцать минут сидит в темноте. Тихо пьет воду.
Машинка откручивает быструю стирку на пятнадцать минут.
Муж перекладывает вещи в сушку и только потом я слышу его осторожные шаги, которые замирают у двери спальни.
У меня перехватывает дыхание, сердце грохочет…
Потоптавшись немного у двери, муж разворачивается и уходит.
В зал.
Он так и не вошел в спальню, улегся спать в зале.
Из глаз скатываются слезинки — в тихом возвращении мужа домой, в его непривычном поведении я ощущаю четкий след его вины.
Он был в этом ужасном заведении и пробыл там долго.
Очень долго.…
Если бы ничего не было, он бы как ни в чем не бывало, завалился домой шумно и приперся спать, похрапывая мне на ушко.
Но ему не хватило ни сил, ни смелости поступить, как обычно, потому что мой дурак ещё и совестливый, оказывается, что ли?
Самонадеянный, слепой, глупый и.… с чувством вины?!
Мне плакать хочется.…
И в то же время я пытаюсь себя убедить, что Иван просто не захотел спать рядом, потому что вчера мы серьёзно поссорились.
Не орали, не били посуду, не метали друг в друга криками и проклятиями, но, тем не менее, наша тихая ссора была злой и отчаянной.
Что-то вчера сломалось, и муж пошел в разнос.…
Теперь он мается там, в зале.
Я же знаю, какой там диван — удобный только, чтобы на нем сидеть, подложив подушку в район поясницы, но спать на нем — пытка. В особенности, если не взял нормальные подушки.
Иван не взял, предпочел тихо лежать, не подавая признаков своего присутствия в доме.
Может быть, он сам себя так наказывает?
Или просто он не в силах сделать лишний шаг.
Умаялся, бедняга.
Кто же его так укатал, бедного, недотраханного, и вечного голодного до секса?!
***
Думала, не усну, но поспать удалось.
Сегодня мне никуда не надо было спешить, поэтому я не ставила будильники и спала с чистой совестью.
Меня разбудил грохот посуды и запах готовящейся еды.
Я мигом села в постели и принюхалась. Муж готовил. Жарил что-то…
И, разумеется, не включил вытяжку. Не нравилось ему, как она шумно работала, видите ли…
Зато запахи еды, разносящиеся по всей квартире, ему, видимо, были по душе!
Жареным беконом пахло даже в спальне.
Бекон тебе жареный? Ах ты, скотиняка! Тебе и бекон нельзя!
Так и помрешь! То ли от сердечного приступа, то ли от высокого холестерина в крови! А желчный? Твой желчный не скажет тебе спасибо, идиот!
Забыл, как весной загибался и сидел на одних кашках и жидких супах на овощных бульонах?
Господи, какой же ты непробиваемый, упрямый… осел!
Как же ты меня достал…
Мам, прости… Когда ты предупреждала, что я с этим чубатым ослом намучаюсь, что слезы буду лить в подушку, я сказала тебе:
— Не твоё дело, мама! Или ты хочешь, чтобы я всю жизнь была одинокой, как ты? Чтобы жила без любви и была несчастливой? Он делает меня счастливой, он заставляет меня улыбаться…
И ещё обалденно целуется, а в постели… я не знала, можно ли столько кончать? Трахаться и кончать, кончать и трахаться.… Потом вылезать из постели только для того, чтобы быть коварно соблазненной и тайно облапанной… да даже в людном месте. Ох уж эти тайные поползновения в мои трусики… Они сводили меня с ума, мой мозг отключался. Я была слепо и беззаветно в него влюблена!
И, разумеется, все предупреждения мамы были для меня бесполезной болтовней, на которую не стоит обращать внимания.
Но теперь я понимаю, о чем говорила мама…
Мой муж — упрямый слепец, который сначала делает, потом думает.
Сначала живет на полную катушку, потом спешно латает дыры — бюджета и ресурсов организма.
И нет, блин, не сам латает, но несет повинную голову мне: «Без тебя тут не обойтись, Наташ… Без тебя тут сам чёрт ногу сломит…»
Я веду домашний бюджет, потому что нельзя доверить козлу капусту…
Все его обследования, походы по врачам… Все делается только со мной, в моем присутствии…
Потому что этот пятидесятилетний, здоровый мужик на дух не переносит врачей, больницы и жутко боится игл. Никому не признается в этом, даже мне. Но всякий раз, когда ему ставят капельницу, я держу его за руку, и он плющит мои пальцы своими…
И все это под соусом:
— Ты зря тут сидишь, Наташ… — сипло. — Я же хорошо справляюсь. Но ты, как обычно, за меня трясешься. Трусиха…
— Ещё какая трусиха. Не отпускай мою руку, Вань.
— Нехорошо тебе, да? — спрашивает с натянутой улыбкой, а сам бледный, как смерть.
— Очень. Очень нехорошо, Вань…
Мама была права.
Я намучаюсь с ним…
Уже намучилась.
И по привычке хочется встать, отругать, но потом…
Я вспоминаю, как он вчера меня обозвал, как втоптал в грязь, унизил, как обесценил мою заботу и любовь…
Как обозвал скучной и старой, а я всего лишь берегла его, чтобы он коней не двинул раньше времени.
Всего полтора месяца назад он пережил инфаркт и лежал, едва живой, говорил, что умирать совсем не хочется…
Но уже сейчас, когда ему чуть-чуть полегчало, муж возомнил
