Волны памяти - Изольда Рыбкина
Я выхожу из душа и дрожащими руками достаю из коробки две таблетки. Смотрю на свою ладонь с двумя белыми кружочками на ней. Потом поднимаю глаза на зеркало и рассматриваю то жалкое, существо, которое смотрит на меня. Дорогой интерьер, белоснежный махровый халат будто смеются над той, кого поместили внутрь этой роскоши.
Я не на своём месте. Всё здесь для меня чужое. Я не хочу вспоминать эту жизнь. Я не хочу жить этой жизнью…
Открываю коробку и начинаю одну за другой выколупывать белые кругляшки…
Глава 7
Открываю глаза снова в палате. Здесь всё не так безупречно, как в тайской клинике, но мне нравится. Моя палата больше напоминает жилую комнату, чем та, в которой я хотела умереть, всыпав в себя всю пачку прописанных мне препаратов.
Урывками помню, как надо мной суетились люди в белых халатах, среди которых я различала лишь одно лицо. Перед глазами постоянно стояло лицо Игоря. Может, это были галлюцинации от интоксикации, я не знаю, но он был единственным, кого мне хотелось видеть. А самое главное — он смотрел на меня совсем иначе, чем обычно. В его глазах было беспокойство и… боль? Или страх? Неужели, он не хотел моей смерти? Или я всё это себе придумываю?
— Эленочка, как вы нас напугали! — скалится Татьяна, которая сидела у моей кровати.
— Замечательно, что вы пришли в себя, — говорит незнакомый мужчина, который, по-видимому, был священником: на нём черная риза, поверх которой надет священнический крест.
— Здравствуйте, батюшка, — цепляюсь за него взглядом, боясь, что он уйдёт. — Вы ко мне пришли?
— Я приходил в соседнюю палату, больную причастить и вот услышал, что с вами произошло, — скромно говорит чернобородый пастырь, будто оправдываясь. — Если хотите, могу вас исповедовать…
Он говорит тихо, словно стесняясь Татьяны, на лице которой выражено презрительное недовольство. Но я тут же даю ответ.
— Хочу! Пожалуйста, останьтесь!
Батюшка счастливо улыбается, будто я сделала для него большое одолжение, кладёт на стол свой чемоданчик, достаёт из него маленькую книжечку и крест и подходит ко мне.
Татьяна замечает, что батюшка не может подойти ко мне из-за неё, некоторое время сидит, делая вид, что не понимает, но потом фыркает и встаёт со стула. Она отходит на несколько шагов и становится у стола в двух метрах от нас и демонстративно наблюдает за каждым нашим шагом.
— Исповедь — это таинство, — кротко, словно самому себе даёт наставление батюшка. — На ней могут присутствовать только тот, кто кается, и священник, принимающий исповедь.
После этих слов он поворачивается и назидательно смотрит на Татьяну. Видно было, что ей хотелось сказать ему что-то язвительное, но, видимо, моё присутствие её останавливало.
— Я в туалет схожу, — словно между прочим говорит женщина и наконец оставляет нас с батюшкой наедине.
— Как вас зовут? — спрашивает священник.
— Елена.
— А меня можно называть отец Иоанн. Ну, или отец Иван, если вам так будет удобнее.
— Отец Иоанн, — говорю поспешно, словно боюсь опоздать. — Я скоро умру… — мне действительно очень плохо, сил нет, и кажется, что нахожусь на грани. — Я выпила таблетки… — мне трудно говорить не из-за состояния, а потому, что стыдно признаваться в том, что хотела совершить.
— Я знаю, Елена, — батюшка успокаивающе похлопывает по моей руке своей теплой ладошкой. — Не волнуйтесь, Вы с Вами всё будет хорошо. Ваш муж вовремя вызвал скорую, и врачи смогли спасти вам жизнь.
Я ничего не отвечаю, но по щекам текут слёзы. Получается, я не умираю. Мне дали второй шанс. Или третий?
— Елена, Господь видит наше сердце, Он знает о нас даже больше, чем мы сами знаем о себе…
Эти слова прошивают насквозь.
— Вам рассказали о моей амнезии?
— Нет, простите, я не то имел ввиду, — говорит отец Иоанн. — Порой мы не знаем, на что способны, не видим своих истинных возможностей. Нам кажется, что наша ноша не по силам…
— Батюшка, — прерываю его, — я хотела умереть, потому что я ужасный человек! Вы даже не представляете, насколько я низкая, падшая женщина!
— Елена, послушайте. Когда ко Христу пришла блудница, её хотели побить камнями. Люди видели в ней только грех. Но она искала в Боге спасение. И нашла его. Он заслонил её Собой и сказал всем находящимся там: «Кто без греха, пусть первый бросит в неё камень». Это слова всем нам. Мы не можем считать себя лучше других, только Господь знает, что у человека внутри.
— А если я сгнила внутри? Если у меня ничего хорошего не осталось? — говорю сокрушенно.
— А вот здесь вы не правы, — по-доброму улыбается священник. — Если человек осознаёт, что поступал неправильно, если он раскаивается и хочет исправиться, значит не сгнил он внутри. Наоборот! Ваша жизнь только начинается! Сейчас. В этот самый момент. Вы можете всё исправить, всё изменить. Бог дал Вам этот шанс.
Удивительно, но батюшка повторил ту же мысль, которая крутилась у меня в голове. Неужели, это действительно «шанс»?
— Но как я смогу исправить то, чего даже не помню? — вырывается у меня отчаянный всхлип.
— Постепенно. Начните с того, что знаете, а потом вспомнится и всё остальное. Главное, не отчаиваться, не опускать рук. Давайте-ка я вас исповедаю, и вам станет легче.
Батюшка объясняет мне, что делать и что говорить. А когда заканчивает исповедь, то я задерживаю его.
— Отец Иоанн, — говорю, когда он уже собрался уходить, — я ничего не помню из своей прошлой жизни. Не помню ни одного человека, ни одного события, не узнаю себя в отражении зеркал. Но у меня в голове часто всплывают слова какой-то молитвы. Может, вы подскажете, что они значат.
Я произношу ему «Отче наш! Иже еси на Небесех», а батюшка очень проникновенно улыбается.
— Это молитва Господня. В народе её называют «Отче наш». Я дам Вам текст, — и он, покопавшись в своём чемоданчике, достаёт оттуда маленькую ламинированную иконку, на которой изображен Иисус Христос с открытой книгой, а на обратной стороне написана молитва.
— Елена, — окликает меня священник уже у самой двери, когда я простившись с ним уже начала жадно вчитываться в слова, — Если вы так и не вспомните чего-то из своей прошлой жизни, не огорчайтесь. Может быть, Господь не просто так скрыл это от Вас. Ему виднее, ведь возможно, Вам чего-то лучше и не знать…
Я внимаю каждому слову. Чувствую, что это важно для меня и хочу запомнить, чтобы, когда он уйдёт, поразмышлять над всем, что услышала.
— И еще… — батюшка будто волнуется, прежде чем сказать последнюю
