Тёплый сахар - Коваленко
— Ты точно хочешь? — спросил он, заглядывая ей в глаза.
Суджин смотрела на него, словно не понимая. Её лицо стало серьёзным, точно она только что не с парнем целовалась, а решала в уме тригонометрическое уравнение.
— Да… — уверенно произнесла она потом. — Я просто… В смысле, ты почти незнакомый человек, и я не… — Она покачала головой. — Лучше не слушай меня!
— И честно — я не планировал затаскивать тебя в постель. Если ты передумала, просто скажи.
— Нет, я решила. И не буду потом говорить, что ты меня вынудил, если ты про это… Я решила. Я хочу тебя.
Она потянулась к нему и поцеловала. Её рука мягко, как будто случайно коснулась его члена, потом стиснула сильнее, и Хэвон точно со стороны услышал свой низкий полустон-полурык… Он так безумно хотел её!
Он запустил руки ей за спину, пытаясь найти застёжку лифчика, но не находил.
— Он снимается как майка, — сказала Суджин.
Хэвон отпустил её от себя, но лишь на мгновение, чтобы она сняла этот дурацкий мешающий бюстгалтер, а потом снова прижал себе. Он хотел ощущать её всем телом, касаться её везде, слиться, пробраться куда-то под кожу…
Он выбрался из трусов, ставших чертовски тесными, и заметил, как Суджин смотрит туда. Она словно опять принялась за уравнения. Оценивала? Хэвон не мог похвастаться ничем прямо-таки выдающимся, но и стесняться тоже было нечего.
Не отводя взгляда от его члена, Суджин облизнула пересохшие губы, и Хэвона словно ударили под дых, так ярко, сильно полыхнуло в нём желание. До дрожи захотелось не тянуть, взять её прямо сейчас. Он стиснул зубы так, что потемнело перед глазами.
Суджин потянула его на себя, обняла, сжала. Её ласки были почти требовательными, даже слегка грубыми.
Член Хэвона тёрся об её трусы, и Суджин прошептала: «Сними их уже!»
Он послушался, как послушался и потом, когда она остановила, не дав ему вылизать себя там. И он повиновался ей со странной для самого себя готовностью, он чувствовал, что боится, по-настоящему боится сделать хоть что-то не так. Он безумно хотел, чтобы ей было хорошо, чтобы она не пожалела, чтобы ей понравилось…
И когда она произнесла: «Я хочу сразу… Прямо сейчас» — он поцеловал её глубже, сильнее, оторвался и сказал: «Одна секунда… Не больше».
Он ушёл в гардеробную, открыл чемодан, который пока не был разобран, и вытряхнул вещи из него на пол. Он вытащил из кучи одежды синие джинсы — в заднем кармане, он помнил, лежали презервативы, — и, взяв их, вернулся в спальню.
— Можно я? — спросила Суджин, когда Хэвон снял упаковку.
Он наблюдал за тем, как её тонкие, нежные пальцы раскатывали резинку по его члену, и в груди делалось тесно и жарко. По позвоночнику тяжелыми волнами поднималась дрожь.
Пальцы Суджин тоже подрагивали — он заметил.
Она откинулась на подушки, в её позе не было ничего откровенного, бесстыдного, но она всё равно была приглашающей. Хэвон не стал ни ждать, ни переспрашивать. Медленно и осторожно опустился на Суджин, раскрыв её ноги.
Её спина изогнулась, а губы беззвучно повторяли его имя, точно звали, просили, умоляли…
Хэвон направил свой член в горячий и влажный вход, толкнулся и тут же задохнулся от невероятного жара и тесноты, от убийственной сладости первого проникновения.
Это было слишком… Слишком, слишком…
На краю его лихорадочного, тающего от возбуждения сознания возникла смутная догадка, тень подозрения… Она не успела даже оформиться в настоящую мысль, но когда он взглянул в лицо Суджин, то понимание обрушилось на него, как лавина.
Он замер в ней.
— Нет… — он обхватил её лицо руками. — Не может быть!..
Она улыбнулась сквозь боль, растеряно, точно пьяно, и тут же прошептала:
— Не останавливайся.
Он был погружён в неё, член ныл от желания.
Хэвон прижался лбом к её лбу. Сердце колотилось где-то в горле, слова таяли, не долетев до языка.
— Почему ты мне не сказала? — наконец выговорил он, выталкивая каждое непослушное слово. — Почему? Господи, тебе, наверное, так больно…
— Ты бы не захотел, — прошептала Суджин. — Не захотел всей этой возни… Тебе нужен был просто секс, лёгкий и необременительный.
— Не в этом дело! — Хэвон целовал её зажмуренные глаза. — Если бы я знал, что это твой первый раз, я бы делал всё медленнее, осторожнее…
— Если бы ты знал, то лёг бы спать на диване! — сказала Суджин. — И это не больно… Просто, знаешь, слишком много.
— Ты дрожишь…
Суджин сглотнула:
— Это не от боли. Мне немного страшно, и стыдно… Пожалуйста, продолжай. Я хочу тебя, хочу сделать это с тобой…
Хэвон чуть изменил положение своего тела, немного прогнувшись в пояснице. Суджин еле слышно ахнула, когда он оказался в ней глубже. Он двигался как только мог медленно и плавно и не переставал целовать её лицо, глаза, брови, она тянулась к нему губами, и даже их он касался несмело, точно она была хрустальная. Точно даже поцелуи были в первый раз.
Но какими бы сдержанными тягучими ни были эти движения, они близко не уняли переполнявшее Хэвона желание. Может быть, даже распалили его ещё больше.
То, как Суджин смотрела на него, цепляясь взглядом, как вжимала в себя, с какой готовностью принимала, сводило с ума, переворачивало что-то внутри… Хэвон задыхался от возбуждения. И он позволил этому возбуждению течь, накапливаться, подниматься, как прибывающая вода, пока оно не затопило его с головой.
Он в изнеможении рухнул на Суджин, уткнулся лбом в её плечо и, задыхаясь, затих.
Суджин положила ладонь ему на затылок и осторожно гладила с тёплой, успокаивающей нежностью.
Не поднимая головы, Хэвон поцеловал Суджин в плечо, раз, другой, третий, продвигаясь всё ближе к шее. Его поцелуи взбежали по ней, и потом Хэвон прошептал Суджин на ухо:
— Ты такая дурочка… Ну зачем было врать мне?
— Я не врала, я просто не сказала, — ответила Суджин.
— Я бы не стал входить так резко… Ты правда в порядке? — он приподнялся на локте и внимательно посмотрел на её лицо.
Она улыбнулась:
— Всё хорошо. Я не вру.
— Просто не говоришь?
Суджин провела тыльной стороной ладони по его щеке:
— Мне повезло… Очень повезло с тобой, Хэвон. Это был хороший первый раз. Гораздо лучше, чем я себе представляла.
— У меня это тоже был в каком-то смысле первый раз… — отшутился Хэвон. — И это ещё
