Замуж — никогда - Винк Таня
— Я хочу покоя, хочу, чтобы меня никто не трогал, — твердила она, когда Игорь требовал объяснить, почему она хочет с ним расстаться.
И это было правдой: она хотела покоя. Еще она могла сказать ему: «Ты плохой человек», но не сказала. Зачем? Она Игорю не мама, она не собирается его учить, да и учить взрослого человека — напрасная затея. Уж она-то знает.
А теперь у них с Женькой есть свое жилье и этот самый покой. Они постепенно сделали косметический ремонт: переклеили обои, побелили потолки, покрасили окна, двери, деревянные полы. Женька даже балкон плиткой выложил, а ведь ему тогда было всего двенадцать лет. После ремонта в магазине, где Аня работает бухгалтером, осталось семь квадратных метров плитки, и хозяйка отдала ее девушке. Женька пошел в гости к однокласснику, посмотрел, как работает мастер-плиточник, и все сделал сам: и специальную смесь купил, и инструменты. Плитки хватило на пол и на часть стены, а кусочками Женька выложил подоконник.
— Аня, я чаю хочу!
— Сейчас! — Девушка набрала в чайник воды, включила его, и тут зазвонил телефон.
«На домашний звонят только Женьке», — подумала Аня, снимая с полки две чашки.
— Пожрать не дадут! — топая по коридору, ворчал Женя. — Алло! Кто? Дима?
Аня перестала жевать.
— А откуда ты узнал номер нашего телефона? — в голосе мальчишки прозвучало удивление. — В справочнике посмотрел? Хм… А тебе что, наша фамилия известна? Не известна? Хм… Ну, ты чудак… Сейчас позову… Аня, это тебя.
В горле у девушки запершило. Она легонько кашлянула, вздохнула и чуть не подавилась.
— Анька, ты слышишь?
— Да, — просипела девушка, пытаясь прокашляться.
Брат вошел в кухню.
— Давай по спине постучу. — И он поднял руку, сжатую в кулак.
Аня отрицательно помотала головой. Слезы застилали глаза, ей было трудно дышать. Она собралась с силами, пару раз натужно кашлянула, и на тарелку выскользнул кусочек помидора.
— Выпей воды. — Женя протянул ей пластмассовую бутылку. — Эй, у тебя руки дрожат.
Да, у нее действительно дрожали руки. Аня наполнила стакан водой и опустошила его большими глотками. Все, теперь она может говорить.
— Слушай, сеструха, на тебе лица нет. — Женька настороженно смотрел на нее.
— Все нормально. — Аня подошла к телефону, прижала трубку к уху и выдохнула: — Да, слушаю…
— Аня, добрый вечер…
— Добрый…
— Я это… Вот… Нашел ваш номер, это оказалось несложно. И решил позвонить.
— Да… Хорошо…
Повисла пауза. Ане казалось, что она слышит, как на том конце провода неистово бьется его сердце. Она могла бы поклясться, что различает каждый удар.
— Я вас не отвлек?
— Нет, что вы…
— Я рад. Но если вы все же заняты, так и скажите.
— Нет, я не занята, — ответила Аня и в этот момент услышала: «Ну-ну!»
С чашкой, до краев наполненной чаем, Женя прошел мимо нее в свою комнату и, закрывая за собой дверь, скорчил гримасу, красноречиво изображающую это самое «ну-ну».
…Аня с Димой разговаривали полтора часа. Ни о чем и обо всем. Они перешли на «ты». Аня перенесла телефон в свою комнату и села на край дивана. Дима сыпал анекдотами, и она смеялась до колик в животе. Он рассказал о лаборатории, о младших научных сотрудниках, о шефе, выращивающем орхидеи в мансарде лабораторного корпуса. О том, что их лаборатория находится на окраине города и сотрудников отвозит туда служебный автобус, и что в прошлом году он ездил в Ганновер на всемирную выставку — у их фирмы там был свой павильон. Аня рассказала ему о магазине, в котором работает, о том, что в свободное время больше всего любит читать. Цветы она тоже любит, но вот орхидеи… Если честно, не очень.
— Почему? — удивился Дима.
— Потому что они очень нежные и хрупкие.
— И что же в этом плохого?
Что в этом плохого? Наверное, дело не в орхидеях, а в ней самой — ее раздражает их нежность и хрупкость. И капризность. Однажды ее подружка сетовала, глядя на увядающую орхидею: «Как же так? Грунт купила дорогущий, поливаю из градуированной колбочки, чтобы ни на миллилитр не ошибиться, соблюдаю все правила, а цветок все равно вянет!» Глядя на эту орхидею, Аня не испытывала ничего, кроме глухого раздражения. Ей хотелось сказать подруге: «Не окружай себя такими капризными существами — от них одни проблемы».
— Да ничего в этом нет плохого, — хмыкнула Аня, — просто забот много.
— А у тебя дома есть цветы?
— Нету.
— Почему?
— Почему? — повторила Аня. — Потому, что я могу забыть их полить, и тогда цветочки засохнут. Знаешь, живое существо в доме — это ответственность, а мне и Женьки хватает. — Она коротко засмеялась.
— Аня, скажи, пожалуйста, — Дима запнулся и сразу продолжил: — А что ты делаешь завтра вечером?
— Завтра? — Ее сердечко забилось, как птичка в клетке, стремящаяся вот прямо сейчас вырваться наружу и полететь к дому с почтой на первом этаже. — Ничего.
— Может, посидим где-нибудь, кофе выпьем?
— Да, хорошо. С удовольствием…
— Во сколько заканчивается твой рабочий день?
— В пять.
— И мой тоже в пять. А возле твоего магазина я буду где-то в половине шестого.
— Хорошо, тогда я буду ждать тебя прямо у входа.
— Отлично. Значит, до завтра?
— До завтра…
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Аня положила трубку и тут же услышала из-за двери:
— Я могу войти?
— Входи.
— Я все слышал. — Женя прислонился к дверному косяку и скрестил на груди руки.
— Ну и что?
— Значит, у вас завтра свиданка? — Женька приподнял бровь.
— Да, у нас завтра свидание.
— Ну, — мальчик пожал плечами, — смотри…
— Хорошо, буду смотреть.
— Если что — скажи мне.
— Хорошо, скажу, мой защитник. — Аня улыбнулась и встала.
— А ты не лыбься, я действительно твой защитник. До сих пор жалею, что не начистил рожу Игорю…
— Ты был еще маленький.
— Год назад я был маленький?!
— Да, год назад ты был маленький, и не спорь со мной.
— Хорошо… — Женя нахмурился. — Но теперь-то я уже большой?
— Да, теперь ты большой, — засмеялась Аня.
— Отлично. Тогда пусть этот урод не попадается мне на глаза.
— Игорь когда-то обязательно попадется тебе на глаза, мы живем в одном городе, но, увидев его, ты пройдешь мимо.
— Не пройду! — почти прорычал Женя.
— Не превращайся в урода! — Аня сверкнула на брата глазами.
— А ты не связывайся с уродами!
— Я и не связываюсь! — Она схватила телефон.
— Связываешься!
— Ты о чем? — Аня нахмурилась.
— О том, что ты об этом Дмитрии еще ничего не знаешь, а уже согласилась с ним встретиться.
— А как я могу узнать его, если не встречусь? У него на лбу не написано, какой он, — буркнула Аня. — Дай пройти.
— Ну, смотри! Пусть только попробует тебя обидеть, и я его убью! — петушился Женя.
Аня посмотрела на брата и вдруг увидела в его глазах страдание и растерянность.
— Женька, — она улыбнулась и погладила мальчика по плечу, — не волнуйся, все будет хорошо.
— Посмотрим. — Он сдвинул брови.
— Хорошо, посмотрим. А теперь дай мне пройти.
Женя попятился в коридор. Аня вышла за ним и поставила телефон на тумбочку.
— Кефир будешь? — спросила она.
— Буду.
Брат выпил кефир, пожелал ей спокойной ночи и пошел к себе.
Аня долго не могла уснуть — нахлынули воспоминания… С каждым вздохом, все более тяжелым, она глубже и глубже погружалась в прошлое, в вопросы, оставленные без ответов. Да, теперь все хорошо, они с Женей находятся далеко от прежнего жилья, прежних улиц, домов, деревьев, но последнее время прошлое все чаще и чаще поднимается в ней, будто мертвенно-землистая пена давно не стиранного, очень грязного белья. Оно распространяет вокруг себя зловонный, выедающий мозг запах… Дышать становилось все труднее. Аня вскочила с дивана, подбежала к балкону, распахнула дверь, выскочила наружу и полной грудью вдохнула ночной воздух. Апрель выдался невероятно теплым. Вон там его дом… В окне нет света, наверно, Дима уже спит, но в ее душе горит оставленный им крошечный огонек… Вцепившись пальцами в перила и вдыхая воздух, напоенный далеким дождем, Аня постепенно успокоилась, закрыла глаза, и вдруг ей захотелось коснуться губами его щеки, там, где была впадинка. Она вернулась на диван, но еще долго не могла уснуть, мечтая о том, что будет завтра… Как хорошо ей будет…
