Трюк - Иден Финли
Ну уж нет.
В следующую секунду мои руки оказываются на его джерси, и мы бодаемся шлемами.
— Какого. Хрена.
Картер меня отталкивает.
— Не думал, что успеешь вовремя. Некоторым из нас не нужны всякие трюки, чтобы получить пас.
На поле воцаряется зловещая тишина. А затем я начинаю хохотать. Я смеюсь так сильно, что едва могу дышать.
— Ты сейчас серьезно? Думаешь, меня взяли в команду, потому что я гей? Типа, я использую ориентацию как преимущество?
Я продолжаю смеяться, в то время как тренеры и остальная команда нас окружают.
Мы реально как школьники.
— Джексон, ты как? — спрашивает Колдуэлл.
— Замечательно. Мои товарищи по команде считают, что я размахиваю радужным флагом, чтобы получить особое отношение. Они не верят, что я здесь заслуженно. Но, конечно, все просто зашибись. Дайте-ка подумать, меня выгоняют против воли, швыряют на растерзание прессе, которая обожает копаться в моей сексуальной жизни, потом приходится согласиться с урезанным гонораром из-за идиотского лимита на зарплаты, а еще из-за того, что меня больше никто не хочет. Ага, Картер, я сделал это все специально. Может, мне обвинить тебя в том, что ты получил место ресивера только потому, что черный? Как тебе такой расклад?
— Какого хрена ты только что сказал? — Картер пытается до меня добраться, но Миллер тянет его назад.
— Я просто хочу показать, что твоя логика ошибочна.
— Ты не обязан ничего объяснять, — вмешивается тренер, — а ты, Картер, должен. Тебе ясно сказали…
— Нет, — перебиваю я. — Это не только его проблема. Это проблема всех. Мое начальство ведет мои войны вместо меня. — Я поворачиваюсь к Картеру. — Собираешься извиняться или выйдем на поле один на один? Суициды (прим. пер.: безостановочный спринт на разные дистанции). Полная экипировка. До первого падения. Я надираю тебе зад, ты перестаешь выёживаться и признаешь, что использование ориентации как средство для продвижения — самый нелепый план из всех возможных, потому что он не работает. Он работает против меня. Во всем. Даже в том, что мне приходится сейчас перед тобой оправдываться и что-то доказывать. Побьешь меня, получишь столько пасов, сколько захочешь.
— Чувак, это плохая идея, — вмешивается Миллер.
— Мэтт сделает Картера, — рычит Тэлон. — Пятьдесят баксов на Джексона.
Я перевожу взгляд на тренеров. Блеск в их глазах дает мне понять, что, несмотря на хмурые лица, они тоже в деле.
— Готов съесть свои слова? — бросаю я Картеру.
Он с вызовом вздергивает подбородок.
— По рукам.
Уже через несколько минут «суицидов» до меня доходит, во что я ввязался. Адреналин сменяется болью, конечности отваливаются, дыхания не хватает, хочется блевать, но я ни за что не собираюсь сдаваться. Я скорее умру, чем позволю Картеру меня побить.
За нами наблюдает вся команда, так же как и тренеры. Но это хорошо. Мне нужно сделать это лишь раз, чтобы окончательно заткнуть всех, кто считает, что я не заслуживаю места в «Вориорз».
Сам факт необходимости что-то доказывать подтверждает причину, почему никто в этом спорте не хочет «выходить из шкафа». Может, мне следовало подавить потребность самоутвердиться и не поддаваться на провокации, но если это остановит нападки всяких засранцев, я пойду до конца.
Я отбрасываю отвлекающие мысли и сосредотачиваюсь на конечной цели, которую уже не могу точно вспомнить, потому что мышцы горят от переизбытка молочной кислоты. И все же я не сдаюсь.
И не сдамся. Никогда.
Спустя хренову тучу времени и такое количество раундов, что я давно потерял счет, Картер, наконец, запутывается в собственных ногах и падает.
— Слава яйцам, — хриплю я и грохаюсь на колени.
Передо мной возникает бутылка воды. Не знаю, откуда она, но я, не колеблясь, срываю с себя шлем и жадно ее осушаю.
— Ну, закончили мериться письками? — спрашивает Колдуэлл.
— Закончили, — выдыхаю я, стараясь не смотреть на Картера.
— Вопрос закрыт? — Тренер сверлит нас взглядом.
Голос Картера звучит хрипло, но в нем слышится уверенность:
— Закрыт.
— Вы двое свободны до конца дня. Хорошенько разогрейте мышцы, иначе от вас завтра не будет никакого толку. Тренер поворачивается к остальным членам команды.
— Перерыв закончен! За работу!
Один вызов принят. Очень надеюсь, что других не предвидится.
Глава 29
НОА
В тот момент, когда Мэтт признался, что любит меня, я знал, что большей эйфории никогда не испытаю. Но сейчас я чувствую нечто очень похожее.
— Ты не переедешь в Чикаго, — говорит отец, сидя за своим массивным столом.
— Х-м, я вполне уверен в обратном. — Не могу престать улыбаться, и думаю, это его бесит еще больше.
А может, его злят мои ноги, которые я устроил на его драгоценном столе из красного дерева. В любом случае, мне все равно.
— Ты должен появляться на публике с матерью и со мной, а твой благотворительный проект — часть нашей кампании. Ты не можешь находиться на другом конце страны.
Я встаю.
— Ой, забыл тебе сказать. Я поговорил со своими парнями по финансам. Они готовы выделить значительную часть траста, так что проект будет полностью моим. Я больше не часть твоей кампании, и не твоя марионетка, а ты больше не мой отец.
Папа тоже встает и наклоняется над столом.
— Ноа, ты не можешь так поступить.
— Следовало думать об этом прежде чем пытаться подкупить еще одного моего бойфренда. Но на этот раз вернулось бумерангом, так ведь? А больше всего меня поражает то, что ты все равно не видишь ничего плохого в своих действиях. Ты, который вопреки воле отца выбрал в супруги кого-то не своего круга и расы, как никто другой, должен понимать, что это не сработает. Я готов был убрать историю с Натаниэлем в папку с надписью «Этого никогда не должно было случиться», и запрятать подальше, но потом ты взял и сделал это снова.
— Я думал, Мэтт согласится на сделку. Точно так же, как знал, что согласится Натаниэль. Он тебя не любил, а я делал то, что было для тебя лучше.
Я смеюсь.
— И мне от этого должно стать легче? Дело всегда либо в кампании, либо в деньгах. Ко мне это не имеет никакого отношения.
— Это неправда.
— Мне хочется тебе верить, честно. Но когда Мэтт отказался, ты пригрозил отобрать мой проект, если он не будет держать рот на замке. Из-за тебя мы расстались. Я больше не позволю тебе диктовать, как жить, отец. Если хочешь, чтобы я продолжал появляться на публике и изображать любящего сына перед прессой, ты оставишь нас с Мэттом нахрен в покое.
Отец смотрит на меня так,
