Выбери меня - Эля Муратова
Проснувшись, с трудом определяю время суток. Кажется, опять темно. Это утро или вечер следующего дня? Резко, насколько позволяет слабость, опускаю руки на свой живот. Он на месте? На месте! Мне же это не чудится?!
Зашедшая в палату медсестра, добродушная пожилая женщина с пучком седых волос на затылке, говорит мне:
— О, кто у нас проснулся, наконец. Я уже хотела тебя будить! Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — хриплю.
Она подносит к моим губам стакан-непроливайку. Делаю несколько осторожных глотков через трубочку.
— Скажите, пожалуйста. Мой ребёнок…
Она смотрит на меня понимающе.
— Скоро начнётся обход. Доктор придёт и всё тебе объяснит.
— Мне нужно знать сейчас. Понимаете…
Что-то регулирует в капельнице, висящей у моей кровати.
— Твой ребёнок жив, детка. Ты молодец, вовремя приехала. Остальное расскажет доктор.
В ожидании врача, естественно, не могу заснуть. Она приходит через несколько часов. Говорит что-то о моей плаценте.
Улавливаю из её слов, что мне нужен полный покой. Постельный режим на ближайшие несколько недель. Если положительная динамика сохранится, меня отпустят домой уже через пару дней.
Я сделаю всё, что они скажут. До февраля прикую себя к постели наручниками, если нужно.
Чуть позже приезжают родители. Обеспокоенная мама сжимает мою ладонь. Отец, застывший в углу палаты, долго не решается подойти ко мне. Его посеревшее лицо, плотно сжатые, словно обескровленные губы, заставляют меня произнести тихое:
— Пап…
Мне кажется, я вижу в маминых глазах слёзы, когда он, наклонившись, осторожно целует меня в лоб, затем в щёку.
После пережитого мне совсем не хочется злиться на отца или держать его на расстоянии.
На прощание он говорит мне странную фразу. Мол, пусть Сергей Сергеич посидит там ещё немного. Неуверенно киваю.
После обеда приезжает Алёна. Молча обнимает меня, позволяя вздрагивать в беззвучных рыданиях на её груди.
— Всё-всё. Хватит. Поплакать это хорошо, но в меру.
— Я так испугалась.
— Я представляю. Когда Серёжа позвонил и сказал, что ты в больнице, я только об этом и могла думать. Места себе не находила.
Всхлипываю. Отстранившись, она вытирает моё лицо.
— Хватит плакать. Всё хорошо.
Киваю, молчаливо соглашаясь.
— Я привезла тебе набор первой необходимости.
Достаёт из сумки влажные салфетки и косметичку. Машет ярким цветным флакончиком перед моим лицом.
— Сухой шампунь.
Алёна помогает мне дойти до туалета, расположенного тут же, в палате. Приняв лёгкий душ, чувствую себя почти человеком. Увлажняющий крем на лицо, дезодорант. Лёгкая коса, заплетённая родной рукой подруги. Я буквально парю после её ухода.
И всё бы ничего, только вот голос внутри услужливо шепчет, что один человек так и не пришёл.
Вздыхаю, уронив руки поверх одеяла. Он не обязан, Ирин. Помни об этом.
Дверь в палату открывается, когда я уже почти перестаю ждать. На пороге стоит Серёжа. Его осунувшееся лицо вынуждает меня вспомнить тот момент, когда вчера он на руках занёс меня в приёмный покой.
— Привет, — шепчу, крепко вцепившись в его большую тёплую ладонь.
Осознание того, как сильно я ждала его прихода, одновременно боясь, что он не придёт, накрывает меня.
— Ты пришёл.
— Я не мог не прийти. Извини, что так долго. Мне нужно было…
Обрываю его на полуслове:
— Это неважно. Главное, ты здесь.
Глава 46
Взаперти
Во вторник я уже дома.
Родители забирают меня из больницы. Мама настаивает на том, чтобы я переехала в их городскую квартиру.
Отказываюсь.
Я, конечно, люблю своих родителей, но не настолько, чтобы опять жить с ними. Тем более я не хочу заставлять их менять свою устоявшуюся жизнь. Большую часть времени они привыкли проводить в посёлке. Вот пусть так и остаётся.
— Кто будет ухаживать за тобой? — волнуется мама.
— Мам, — вздыхаю устало. — Двадцать первый век на дворе. Для всего на свете существует доставка!
— Всё равно я буду приезжать, — заявляет безапелляционно.
— Ну, конечно. Как я могу тебе запретить?
И она приезжает. Ещё раз повторяю, я очень люблю свою маму. Но всё хорошо в меру. Иногда я чувствую себя скорее серьёзно больной, нежели беременной. Настолько она увлекается, суетясь вокруг меня.
Когда в среду мама притаскивает ко мне домой судно и гордо достаёт его из пакета, я практически теряю сознание.
— Боже. Где ты это взяла?!
— Заказала на ВБ, — пожимает плечами. — А что? Цвет не очень? Можем поменять.
— Мааам.
Пялюсь на неё во все глаза, приоткрыв рот.
— Скажи, что ты шутишь. Умоляю.
— Вовсе нет.
Осторожно укладываюсь обратно на постель, закрывая лицо подушкой. Это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Я не верю, что всё это происходит со мной.
Алёнка тоже приезжает. И тоже хлопочет около меня куда больше, чем следует. Фактически выгоняю её из своего дома. У неё в конце концов есть собственный! Там, между прочим, муж и дети. Разве её семье понравится то, что она проводит у меня львиную долю своего времени?
Как ни странно, единственный человек, с которым мне комфортно сейчас — это Алёхин. В основном, он бывает у меня вечерами, когда рабочий день уже окончен.
Эгоистично упиваюсь этими мгновениями, проведёнными только вдвоём. Он не кудахчет надо мной, как наседка. Не проявляет излишней заботы, которая заставляет чувствовать себя неполноценной. Ведёт себя не слишком навязчиво и не влезает в моё личное пространство.
Мы просто разговариваем. Смотрим фильмы по телеку или дурацкие ток-шоу.
Иногда он готовит нам ужин. Расположившись на диванчике в кухне, с изощрённым удовольствием наблюдаю за тем, как ловко он управляется со всеми этими приблудами, которые для меня что китайская грамота.
Нам необязательно говорить при этом. Не нужно поддерживать разговор только для того, чтобы не чувствовать неловкость. Пока Серёжа переворачивает стейки, я просто читаю книжку под звуки пластинок, звучащих из подаренного им проигрывателя.
Порой у меня такое чувство, что всё это — проигрыватель, мой день рожденья, Люська — было в прошлой жизни. В какой-то другой жизни. Не со мной. И не с нами.
В один из вечеров Серёжа привозит с собой коробку. В полном восторге наблюдаю, как он достаёт оттуда… приставку!
— Не. Может. Быть.
Он улыбается, но ничего не говорит.
Я же практически пищу от переполняющего меня ликования.
— Шутеры и гонки нам вряд ли сейчас зайдут. Но какая-нибудь головоломка или стратегия — почему нет.
Не сдержавшись, хлопаю в ладоши, когда он протягивает мне джойстик.
И мы играем. В придуманных кем-то мирах и ролях, в точности как много лет назад.
Мы больше не говорим о нас. Ни о том,
