Разбитое сердце - Ли Чиён
«Чего и следовало ожидать. Ты же дочь порноактрисы!»
Все отвернулись от Юми, и до конца года она была изгоем. А потом перевелась в новую школу. Там старалась сидеть тише воды ниже травы, не привлекая ничьего внимания. Носила уродливые очки в черной оправе, длинные юбки, застегивала блузки на все пуговицы, никогда не снимала форменный галстук.
Ничего не изменилось ни в университете, ни после него. Она даже не разговаривала с незнакомыми мужчинами и нарушила свои правила всего один раз, три года назад…
Юми опустила взгляд на руки Чинука. Он все еще крепко прижимал ее к себе. В голове пронеслось: «А что, если кто-то из сотрудников увидит нас? Все подумают, что я соблазняю директора! Ни за что!..»
Она пришла в себя, собрала все силы и вырвалась из объятий Чинука, который на сей раз не стал ее удерживать.
– Я пойду, у меня очень много дел! – выпалила Юми и побежала вниз по лестнице.
«Даже не обернешься? – подумал Чинук, растерянно глядя ей вслед. – Ты все не так поняла – у меня нет девушки!» Но слова по-прежнему не хотели выходить наружу. Его переполняли чувства: растерянность, вина, сожаление. «Как я все объясню?» – Он не знал, что делать.
– Юми, вы как раз вовремя, – сказал Синхва, когда та вбежала в столовую.
Сотрудники уже собрались у линии раздачи. Синхва раскладывал обед по тарелкам.
– Простите, опоздала, – извинилась она, присоединяясь к работе.
«Даже хорошо, что я сейчас занята, не будет времени думать о плохом».
Вскоре шумный суетливый обед завершился, столы и линия раздачи были протерты, посуда – вымыта, и Юми смогла вернуться в свою каморку. Она сняла халат, повесила его на крючок и посмотрела в зеркало. Дурные мысли навалились на нее с новой силой, дыхание перехватило, кровь прилила к щекам, на глазах навернулись слезы. «Надо взять себя в руки!»
– Не плачь. Нет причин плакать! Пожалуйста, не надо!
Она изо всех сил распахнула глаза и сжала кулаки.
– Если заплачу, значит, правда что-то чувствую к нему! А это точно не так. Ни капельки!
Юми уставилась на свое отражение, будто пытаясь загипнотизировать его: «У меня нет чувств к директору Чха! До самой старости буду жить. И умру старой девой!»
Телефон Чинука жалобно звонил на столе. Экран вспыхнул, и появилось уведомление о десяти пропущенных звонках от абонента Чу Хэри. Он взял телефон, выключил звук и снова положил его на стол. Учжин, замерший в ожидании, спросил:
– Будут какие-нибудь распоряжения?
На столе лежали сумки с контейнерами, которые приготовила Юми. Никто к ним так и не притронулся.
– Тоже не стал есть?
– Что?
– Ты тоже отказался есть обед Ли Юми?
Секретарь нервно сглотнул, чувствуя на себе яростный взгляд. Непонятно, почему директор решил выплеснуть свое раздражение именно на него. Учжин натянуто улыбнулся:
– А… В последнее время я неважно себя чувствую, мне прописали особую диету. Не могу есть мучное.
– Можешь не есть сэндвич. Тут еще салат.
– Курицу тоже запретили. Извините.
– Ну, тогда ничего не поделаешь.
Чинук виновато посмотрел на сумку с контейнерами, а затем повернулся к окну. Темные грозовые тучи заволокли небо. «Кажется, скоро дождь, – отстраненно подумал он. – Будто небо готово заплакать. И не только небо…»
– Наверное, стоит их выбросить? – пробормотал директор.
Учжин удивился и осторожно уточнил:
– Столько стараний и на помойку?
Он думал, что восхитительные императорские ланчи, заказанные Чу Хэри, уже разобрали и съели. Значит, Чинук приказал избавиться от обедов Юми? «Да, наверное, он о ее контейнерах. Не могу же я избавиться от того, что уже съедено», – решил Учжин. Но на всякий случай переспросил:
– Как? Мы уже все съели…
– Я не о ланч-боксах! – взорвался Чинук.
– А? Тогда о чем?
Вместо ответа он глубоко вздохнул. И продолжил бормотать что-то себе под нос:
– Почему вечно веду себя, как бесчувственный идиот? Учжин, ты же понимаешь? А я нет. Не понимаю, что чувствую. Все это убивает меня, но ничего не могу поделать!
– Вам нравится, когда все просто и ясно. Если ситуация становится запутанной и оттого неловкой, вы стараетесь избежать ее.
Чинук задумчиво кивнул:
– Верно. Но в этот раз не вышло… Иногда могу не сдержаться, когда говорю с этим человеком. Выхожу из себя и превращаюсь в какого-то злодея. Будто это не я вовсе. Знаю, что это плохо. Но я же лучше, чем тот другой я, да?
Директор говорил настолько расплывчато, что понять его было невозможно. Учжин запутался:
– Что? Извините, не понимаю, не могли бы вы?..
– Не пытайся. Я сам себя не могу понять.
– А. Хорошо.
В такие моменты Учжин вспоминал пословицу «Молчание – золото». Вот и сейчас, не зная, что ответить боссу, он решил просто промолчать.
– О-о, ма! – радостно воскликнул Тонгу.
Михи купила целый поднос куриных наггетсов и картошки фри – похоже, у нее было очень хорошее настроение. Мальчик еще никогда не видел такого количества вкусностей сразу.
– Кушай, малыш, я… – Михи вставила трубочку в пакетик апельсинового сока и отдала сыну. – Если продолжу сниматься, то куплю тебе еще больше вкусностей. Взамен ты должен держать это в секрете от Юми. Хорошо?
Тонгу не знал, что значит «сниматься» или «секрет», но зато понял слово «вкусности» и широко улыбнулся.
– Секлет от ма.
– Какой хороший мальчик. Тонгу, зайчик мой. – Михи потрепала его за пухлую щечку.
– Какой очаровательный малыш, – сказала какая-то женщина, сидевшая от них через проход.
Похоже, Тонгу так мило ел картошку, что она просто не смогла промолчать.
– Такой смышленый, – добавила она.
Михи улыбнулась ей и повернулась к сыну:
– Тонгу, что нужно сделать?
Мальчик послушно встал и поклонился женщине.
– Сколько тебе лет?
– Два.
Тонгу выпрямился, вернулся за столик и взял куриный наггетс своей крошечной ладошкой. Он улыбнулся и откусил кусочек.
– У вас такой хороший внук.
– Внук?
Улыбка сползла с лица Михи. Она обиженно взглянула на чересчур любопытную даму.
– Вам кажется, это мой внук? Я что, похожа на старушку?
– Ой, не хотела вас обидеть. Извините.
Вскоре женщина ушла, почувствовав себя слишком уж неловко. Тонгу проводил ее взглядом и посмотрел на недовольную Михи. Что это такое, «внук»? Странно, но
