Брось мне вызов - Лорен Лэндиш
Я перестаю защищаться и хватаю ее: подушка между нами смята, и я держу ее руки.
– Готов поспорить, что она никогда не играла в мини-гольф, никогда не прыгала с тарзанки и не трахалась в самолете. Большинство людей не делали и половину того, что делала ты. Так кому какое дело до твоей обуви? Мне вот точно до этого нет дела.
Она улыбается, будто я только что сделал ей самый приятный комплимент. Или как будто она гордится всеми сумасшедшими вызовами, которые сделала, поэтому я бросаю ей еще один.
– Бросаю тебе вызов… покемарить, вздремнуть, – говорю я на британском и американском английском, сделав перевод, прежде чем она успевает спросить. – Знаю, скучно, но надо.
Она поднимает голову, и я готов к тому, что она ударит меня головой, потому что рядом с Эль я уже ничему не удивляюсь, но вместо этого она нежно целует меня в губы. Я воспринимаю это как принятие вызова.
Как и в самолете, через несколько минут она уже тихонько посапывает, а я лежу без сна рядом с ней, и мы оба по-прежнему в дорожной одежде. Мой мозг обдумывает стратегии и результаты, возможности встречи с моей семьей и доведения моего предложения до финишной черты.
Время действовать или заткнуться, Колтон.
Глава 22. Колтон
– Мы ведь ненадолго заскочим к твоей семье? У нас полно работы, босс.
Сегодняшние подколы Эль – яркое пятно в темноте моих мыслей и нервов, сковавших позвоночник. Единственное, что поднимает мне настроение.
– Да. Это именно то, что нужно сделать.
Мне стоит сказать больше, но я молчу. Еще не время. Я хочу растянуть этот момент подольше.
Несколько охов и ахов спустя Эль замолкает. Я чувствую ее взгляд, но продолжаю смотреть в окно «Роллс-Ройса».
Уверен, что у меня все написано на лице. Я вижу так много знакомых мест. Вот супермаркет «Теско», куда я забегал после тренировки по боксу, и забегаловка с рыбой и жареной картошкой, где частенько перекусывал. Даже уличные указатели, люди на тротуарах и, конечно же, пабы – все это возвращает воспоминания. Я чувствую себя дома.
Оливер поворачивает, и я замечаю одно изменение, от которого болит сердце: тренажерный зал исчез. Конечно, это была старая ветхая коробка из кирпича и бетона, построенная на государственные деньги, которая едва сводила концы с концами, но мне там очень нравилось.
Крыша протекала во время дождя, летом там было душно и потно, а зимой – сыро и очень холодно.
Но это было что-то настоящее. Здесь деньги ничего не значили, а социальный класс значил еще меньше, и проявить себя было единственным способом – кровью, потом… и умениями.
– Вы не знаете, что случилось с боксерским клубом, который был там?
Оливер смотрит на угол, где когда-то стоял клуб, а затем вновь переводит взгляд на дорогу.
– Он закрылся несколько лет назад. Это было весьма скандально, но потом случился развал, какая-то пигалица при бабле решала спор подбрасыванием монеты, и дело сделано, везет же дуракам – они получили новое место к северу от Хай-стрит.
Эль смеется, наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Что он сейчас сказал? Я знаю, что он говорит по-английски, но после «закрылся» я не поняла ни единого слова.
Я наклоняюсь к ее уху не потому что нужно, а потому что воспользуюсь любой возможностью, чтобы укусить его.
– Мой вариант перевода? Ба купила мальчикам новый клуб.
Она отстраняется, прежде чем я успеваю коснуться ее уха. Округляет глаза и роняет челюсть.
– В смысле, профинансировала боксерский клуб? Вот уж точно «при бабле».
Я скривил губу, удивленный тем, что она поняла намного больше, чем сказала.
Мое внимание переключается на проплывающие мимо нас пейзажи, когда мы подъезжаем ближе к дому. На последнем повороте к имению мое сердце начинает бешено биться. Эль держит меня за руку, и большим пальцем я провожу линию по ее коже, но не как проявление ласки, а для отвлечения. Так я чувствую, что у меня есть запасной аэродром за пределами дома, за пределами Лондона, за пределами… моей семьи.
Двойные живые изгороди вдоль дороги заканчиваются, и перед нами впервые показывается дом моих предков. Эль потрясена, и мне интересно, каким будет ее первое впечатление. Какой покажется ей эта непристойная парадность – впечатляющей или противной? Подумает ли она, что мой дом очарователен и шикарен, будет ли танцевать, как в «Роузвуде», или съежится под тяжестью истории и правил высшего общества?
– По сравнению с этим домом поместье Аллана Фокса выглядит как моя квартира, – говорит Эль, когда асфальт заканчивается и шины начинают хрустеть по измельченному мрамору, которым покрыта остальная часть парка. – И мне всегда было страшно неловко от всех этих обеденных приспособлений мистера Фокса. Сколько вилок нужно для одного приема пищи? Я скажу сколько: одна. Просто оближи ее между салатом и стейком.
Она нервно болтает и вытягивает шею, оглядываясь по сторонам.
– Ты уверен, что это не королевский дворец или что-то типа того?
Пути назад нет. Аллан Фокс измеряет свою собственность, очень хороший дом во всех отношениях, в акрах. Имение Вулфов измеряется в квадратных милях, хотя значительная его часть – ферма. И это только главная собственность семейного дома. Есть и другие – дома отдыха, загородные дома, городские квартиры. По сравнению с этим дом мистера Фокса и даже мой пентхаус в Штатах выглядят невзрачно.
Я пытаюсь смотреть глазами Эль, воображая, что вижу все это впервые, что не рос здесь и не воспринимал все как что-то обыкновенное. Дом действительно впечатляет, и я чувствую тяжесть в груди, когда мы приближаемся к главному крылу.
Настоящая усадьба поместных дворян, три этажа викторианского великолепия стоят в прочном, слегка грандиозном фасаде, строго украшенном и облицованном окнами, из которых, как мне кажется, за мной наблюдают, даже когда машина останавливается.
Эль молчит, выходя из салона, но мне кажется, я слышу, что ее сердце бьется так же быстро, как и мое. Однако по совершенно другой причине. Она таращится на ухоженные сады, простирающиеся слева и справа от нас, пытаясь отыскать конюшни, откуда слышится ржание лошадей.
Входная дверь открывается, и по лестнице к нам спускается слуга.
– Господин Колтон.
Человек, приветствующий меня, прекрасно мне знаком, и, хотя в его идеально уложенной консервативной прическе прибавилось седины, он выглядит точно так же, как когда я был мальчиком, бегающим по семейному поместью. Даже костюм и галстук на нем те же самые.
– Альфред! – приветствую его я, глупо улыбаясь. – Ты услада
