К востоку от Евы - Ида Мартин
– Я не буду думать. И ни в одну из твоих игр играть не собираюсь.
– Так не получится. Просто прими это как данность. Кем-то обязательно придется пожертвовать.
– Ева скоро вернется сама. Наташа тебя боится. Потому заканчивай страдать фигней.
– Куда это Ева вернется? – Алик нахмурился.
– Ты об этом не знаешь, и это лишний раз доказывает, что она не с тобой. Я уже понял, ты – злопамятный и тебе нужны не извинения, а месть. Но не будь жалким. Не вмешивай девчонок. Давай как-нибудь между собой разберемся.
– Как разберемся? Сыграем в камень-ножницы-бумага? Или монетку подбросим? Ты просто не понимаешь, как это работает. Результат не имеет значения. Важен процесс.
– Если результат не важен, то почему тебя беспокоит финал «Дофамина»?
– Внимание! Даю подсказку. – Алик скорчил придурковатое лицо. – Если бы это был не ты, я бы не расстроился.
– А что со мной не так? – Я настолько удивился, что даже немного успокоился. – Мы ведь хорошо общались в лагере.
– Все, Чёртов, ты меня достал! Как можно быть таким скучным и дотошным?
Резким движением Алик крутанул руль, и я едва не треснулся головой о дверь. Но стоило вернуться в прежнее положение, как машина рывком затормозила, и меня снова тряхнуло. Алик прибавил газу. Мы промчались метров двести по шоссе, и он с юзом свернул во двор. Счастье, что единственные прохожие, попавшиеся нам на пути, шли по тротуару. Проскочив через двор насквозь, Алик выехал на заснеженную, но пустую улицу и принялся вилять из стороны в сторону зигзагами.
Естественно, мой желудок возмутился, но лучше было протошниться в арендованной Аликом машине, чем пожаловаться. Крепко сжав челюсти, я молча терпел, так что ему самому вскоре надоела болтанка и он попросту остановился посередине дороги.
– Почему у тебя нет своей машины? – как ни в чем не бывало спросил я.
– Есть. Но она в розыске.
– И ты тоже в розыске?
– Нет. Только машина. Отец подлянку решил устроить.
– За что?
Сзади с грохотом подкатился мусоровоз. Но Алик и не подумал отъехать.
– Меня мама любит, а отец – ненавидит. Он всегда любил Олега больше и до сих пор считает, что я виноват в его смерти. А я не виноват. Я сам чуть не погиб. Но на меня отцу плевать. А мама все понимает. Она – солнце. Самая лучшая.
– А то, что ты пьешь эти свои таблетки, от которых я в иной мир чуть не отъехал, тебе не мешает водить? Так можно?
– Можно.
– Я хочу знать, за что ты на меня злишься.
Водитель мусоровоза требовательно посигналил.
Алик высунул руку в окно, показал ему средний палец и медленно повернулся ко мне:
– Простота хуже воровства, Чёртов.
Сигнал мусоровоза заглушил его последние слова. Переспрашивать я не стал. Меньше всего Алик был настроен что‑либо пояснять.
С трудом подавив желание немедленно выйти из машины и уйти, потому что это не решило бы ничего, я, неожиданно для себя, произнес странную вещь:
– Поехали летом в «Дофамин»? Там тебе представится масса возможностей отомстить мне.
Алик заинтересованно посмотрел:
– И ты поедешь?
– Если прекратишь докапываться до Наташи, то поеду. Клянусь.
Из мусоровоза вышел водитель и направился к нам. Дождавшись, когда он поравняется с дверью, Алик тронулся с места. Отъехал немного и остановился.
– Я подумаю, – ответил он мне. – Звучит соблазнительно, но ждать долго.
– Оно стоит того. – Чувствуя, что наконец отыскал к нему подход, я похлопал Алика по колену. – Как там Гена говорил? Дофамин – это всегда только про будущее? Ожидание и предвкушение?
– Завтра я уезжаю в Питер на съемки, когда вернусь, скажу, что решил.
Водитель мусоровоза снова шел к нам. Впереди показался грузовик. Алик достал баночку со своими таблетками, закинул одну в рот и, не запивая, проглотил. Машина медленно покатилась и выровнялась по своей полосе.
– Последний вопрос, – сказал я. – Это же ты попросил Лару подмешать мне таблетку в пиво? Нарочно, чтобы познакомиться с Евой и Наташей?
– Не. Я сам это сделал. Саня рассказывал, как ты отлично проводишь время. Захотелось взглянуть хоть одним глазком.
Мусоровоз догнал нас, пристроился на хвосте и принялся остервенело гудеть.
– Саня не мог рассказать. Я никому про это не говорил.
– Значит, были другие причины. – Он подмигнул. – У тебя есть неделя до моего возвращения. Подумай, покрути – неважно, хочешь ты того или нет, но ты уже в моей игре.
Алик вдавил педаль в пол, и мы за пару секунд оставили мусоровоз далеко позади.
Митя хандрил. Слонялся по квартире с хмурым видом, демонстративно изображая страдальца.
Но мне было не до него. Ситуация с Аликом коробила. Я уже проклинал себя за обещание поехать в «Дофамин», но так хоть появилась надежда избавиться от него до лета. Хуже всего, что я совершенно не понимал, как бороться с подобным.
Если не считать Наташиного рассказа о том, как он до нее домогался, предъявить ему, по сути, было нечего. Да и Наташины слова легко поставить под сомнение. И потом, намерение не есть действие, а завуалированную угрозу невозможно доказать. Но с Аликом определенно было что‑то не так.
– Убиваешься по Кулешовой?
Брат уже в третий раз прошел мимо меня, вздыхая, будто столетний дед.
– Не. Тухло просто.
– Сделай уроки.
– Завтра суббота.
– Поиграй.
– Не хочу.
– Посмотри что-нибудь.
– Тоже не хочу.
– Почитать глупо предлагать?
– Мне нужно что‑то живое, активное. А не вот это все. – Он обвел комнату рукой. – Чувствую себя как в тюрьме.
– Хочешь, приготовим что-нибудь?
– Не.
– Уборка?
Митя недовольно фыркнул:
– Тебе хорошо прикалываться. Ходишь где хочешь, развлекаешься.
– М-да, – хмыкнул я, подумав про Алика, и тут вдруг пришла гениальная мысль: – Слушай, если тебе скучно, можешь помочь?
– Картошку чистить не буду.
– Нет. Другое. В общем, есть один чел, который меня допекает. Очень сильно. Угрожает, можно сказать. Нужно про него что-нибудь нарыть. Поможешь? Ты же умеешь такое.
– Угу. – Митя задумался. – Я вроде тебе еще запись расшифровать обещал.
– Какую запись?
– Ну ту, когда ты Еву искал.
– А,
