К востоку от Евы - Ида Мартин
И тут вдруг она заметила меня. Вскинулась, замерла на секунду, вся загорелась и, спрыгнув со сцены, подбежала к учительнице. Они немного поговорили, и все в зале повернулись и уставились на меня через стеклянные двери. Я попятился.
Но учительница дала Наташе ключ, и, весело размахивая им над головой, та побежала к двери.
– Елена Владимировна разрешила тебя пустить! Мы недолго, скоро заканчиваем. Извини, что не написала, я сама не знала. Она просто закрыла все вещи в классе, а там телефон. Она постоянно все запирает. Мания. Нет, все-таки очень круто, что ты пришел. Мы ставим «Чучело». Ты знаешь «Чучело»? Может, фильм смотрел? Я играю Миронову. Противную такую девчонку. – Не переставая тараторить, Наташа потащила меня к стульям.
– Садитесь ко мне, – позвала Елена Владимировна.
Она была худощавая, с высокой прической и в роговых очках, похожая на карикатуру учительницы.
– Это Ян, – сказала Наташа и, подтолкнув меня, побежала на сцену.
– Вы из какой школы? – не поворачивая головы, шепотом поинтересовалась Елена Владимировна, как только я занял место рядом с ней.
– Я учусь в колледже.
– И сколько же вам лет?
– Двадцать.
– Понятно. – Она поджала губы. – И давно вы дружите с Наташей?
– Почти два месяца.
– Понятно. Она же болела с декабря.
– Болела, – подтвердил я.
– Тогда странно. – Елена Владимировна вскинула руку. – Родионов! Ты почему смотришь не на Иру? Ты должен смотреть на Иру, когда она это говорит! Ты меня понял?
Родионов кивнул.
– И еще, Наташа, перестань все время улыбаться, а то я попрошу твоего гостя уйти. У тебя должно быть решительное и строгое выражение лица.
Сдвинув брови, Наташа нахмурилась.
– Нет! – Елена Владимировна вскочила. – Не нужно морщиться, ты же не старая бабка. Решительное лицо, понимаешь? А не кислое! До этого же у тебя все прекрасно получалось!
Учительница опустилась на стул.
– Вообще-то Наташа большая умничка. – Она понизила голос. – Юное дарование. Всем бы актерам, которых сейчас по телевизору показывают, такие способности. Я тихонько ей так намекаю, что ей стоит попробовать хотя бы на прослушивания сходить. На любые. А вдруг возьмут? Она же бойкая и симпатичная. И худенькая, кстати. В кино таких любят. Они на экране лучше смотрятся. Я говорила об этом с ее мамой, но та и слушать не хочет.
– У Наташи папа был актером, – сказал я.
– Правда? – Елена Владимировна в первый раз посмотрела прямо на меня. – И это очень, очень заметно! В смысле гены дают о себе знать.
– Может, ее мама не поддерживает идею актерства потому, что знает, какая это сложная профессия? – предположил я.
Взгляд Елены Владимировны задумчиво застыл:
– Возможно, ты прав.
– Ребята, среди нас появился предатель! – закричала Наташа, и за дверью актового зала прозвенел звонок.
– Хорошо, что мы поговорили, – сказала учительница так, будто у нас с ней состоялся важный, доверительный разговор. – Я рада, что у Наташи такие хорошие друзья.
Мы вышли из школы в серые дневные сумерки. Шел снег.
– Так круто, что ты пришел! Ты не представляешь! Я тебе так благодарна. Они обалдели просто все. Честно.
– Кто обалдел? – не понял я.
– Ребята, кто участвовал в спектакле, и Елена Владимировна тоже. Как тебе она? Вы разговаривали. Я видела. Про меня?
– Ты ей нравишься. Она хвалила тебя.
– За что?
– Сказала, тебе нужно быть актрисой.
– Да ну. – Наташа отмахнулась. – Я люблю участвовать в спектаклях и сценках, но это же несерьезно. Девяносто процентов актеров и актрис спиваются или живут в нищете.
– С чего ты взяла?
– Все знают.
– Но если все знают, то почему театральные училища все равно переполнены?
– Потому что мизерная часть состоявшихся актеров не перестает хвастаться тем, как они красиво живут.
– Это ты так думаешь или твоя мама?
– Мы обе так думаем.
– Моя мама тоже считала, что в кулинарный колледж идут только девочки. Но, как видишь, ошибалась.
– Твой пример не равноценен. Вот если бы, учась в колледже, ты стал превращаться в девочку, тогда да. – Наташа аккуратно просунула пальцы в мою руку и внимательно посмотрела.
– Что такое? У меня что‑то с лицом?
– Пытаюсь понять, что изменилось.
– А что-то изменилось?
– Ага. Не на лице, а в тебе что-то изменилось. Ты выглядишь другим.
– Каким?
– Не понимаю. Не таким осторожным, что ли.
– Осторожным? Не знал, что выгляжу осторожным.
– Ты всегда держишь дистанцию. Со всеми – не только со мной. А сейчас я ее не чувствую, и это удивительно и непривычно. Как будто мы настоящие друзья.
Казалось, я уже неплохо ее изучил, но по-прежнему умилялся искренней и подкупающей простоте.
– Это хорошо?
– Это здорово! – Она остановилась, словно хотела что-то сделать или сказать, но потом передумала и потянула меня за руку: – Зайдем в магаз?
В квартире у нее царил идеальный порядок. Особенно на кухне. Там и раньше было чисто, но теперь все сияло, блестело и благоухало моющими средствами.
– Ты всю ночь убиралась, что ли? – удивился я.
– Не всю. Только до трех. – Наташа была довольна произведенным эффектом.
– А зачем?
– Затем, чтобы тебе было приятно здесь готовить.
– Наташ, – я с укором покачал головой, – я и раньше здесь нормально готовил. Необязательно так стараться для меня.
– Обязательно, – безапелляционно отрезала она. – Это я не для тебя, а для себя делаю. Потому что мне приятно, когда приятно тебе.
От этих слов в животе у меня пронесся холодок, всколыхнув воспоминание о поцелуе, после которого она сказала, что будто прокатилась на карусели.
– Ты чего? – забеспокоилась Наташа. – Ну хочешь, я здесь все испачкаю, чтобы тебе привычнее было?
– Не нужно. – Я рассмеялся. – Все отлично.
– Тогда скажи, о чем ты подумал. Пожалуйста, очень тебя прошу. Не хочу, чтобы ты снова стал осторожным.
– Да так. – Я опустил взгляд, словно опасаясь, что она прочтет ответ в моих глазах. – Это к делу не относится.
– Нет, скажи! – Уперев руки в бока, она грозно посмотрела исподлобья и тут же расхохоталась. – Ну правда. Мне очень нужно это знать, чтобы понимать тебя правильно.
– Вспомнил, как ты зажала меня в лифте, – пошутил я, но сердце взволнованно застучало.
– Вот блин. – Ее улыбка съехала вниз. – Это больше не повторится. Обещаю. Клянусь! Знаю, ты мне не веришь, что вполне справедливо, но сейчас…
– Перестань извиняться. Все в порядке.
– Точно?
– Абсолютно. Если захочешь, можешь повторить.
Наташа недоуменно застыла.
– То есть ты не против, если я тебя еще раз
