Под кожей (СИ) - Мария Летова
Я боюсь демонстрировать это явление посторонним, поэтому, вместо того, чтобы задирать подбородок, я опускаю вниз глаза, быстро проходя мимо офисных столов.
Секретарь Вадима предупрежден. Надеюсь. Ведь ее босс в курсе, что я приду. Тем не менее, девушка встает из-за стола с легкой суетой.
— Карина Николаевна, — выпаливает она. — Проходите…
Она смотрит на меня короткими взглядами, но во все глаза. Я ее понимаю! Вот такой неприглаженной и одетой в первый попавшийся свитер я здесь в жизни не появлялась.
— Привет, — говорю я ей. — Спасибо.
Стоя у окна, Балашов не реагирует на небольшую возню у себя за спиной. Реагирует, только когда за его секретарем закрывается дверь.
Я готовилась к этому разговору не так уж и долго, хотя с другой стороны, я готовилась к нему десятки дней.
Вадим оборачивается, и я вижу следы бурных эмоций на его лице.
Я не спешила с ним встречаться, так что этот пожар уже можно назвать горящими углями.
Уже весь город знает, что у меня новая фамилия.
Все наши знакомые, родители.
Балашов одет с иголочки, и он в кое-то веке гладко выбрит. Это привычнее.
Он осматривает меня с головы до ног, а я бросаю взгляд на его кабинет. В нем все без изменений, зато изменения есть между нами с Вадимом.
Все кардинально другое, ведь мой бывший муж не спешит начинать со мной диалог, будто не знает, как теперь со мной разговаривать.
После того, как я пресекла все его попытки со мной общаться, он, кажется, понял, что это произойдет только когда я сама захочу.
— Ты не мог бы прикрыть окно, — прошу я его. — Дует.
Щелчок окна раздается, пока я усаживаюсь на стул напротив массивного рабочего стола. Балашов занимает свое кожаное кресло.
Мы смотрим друг на друга с прямотой, и в этом контакте целое море мыслей. И у него, и у меня. Ощущения, попытка понять кто мы друг другу, скрытая грусть.
Не у меня. У него.
Развернув к окну кресло, Вадим откидывает на него голову и говорит:
— Я должен был догадаться, что это за мужик с собакой… У Сабины было столько эмоций. Все-таки, я тупой.
— Это ничего бы не изменило, — отзываюсь я.
Он поворачивает ко мне голову. Бросает тяжелую усмешку, а вместе с ней слова:
— Из всех мужиков на свете, ты выбрала его…
В последнее время я слишком чувствительно ко всему вокруг, и сейчас мое горло неумолимо стягивает.
Я бы могла прокричать, что я его не выбирала.
Что это он выбрал меня!
Но это личное, и это не правда. Правда в том, что я… я и сама его ждала. Всю жизнь.
— Я его люблю… — произношу. — И просто хочу, чтобы ты знал, я… наверное буду настоящей сукой, если ты попытаешься… это у меня отнять. Или испортить мне жизнь.
Я поднимаю взгляд от сложенных у себя на коленях рук и смотрю Балашову в глаза.
На его скулах слегка играют желваки, но это не злость. Это… другое. Он просто смотрит на меня, принимая новую реальность. Ту, в которой его прошлое не имеет для меня никакого значения. Возможно, только его боль, отчасти. Ведь именно из уважения к ней здесь, перед ним, сижу я, а не мой муж.
— Я буду такой сукой, какой ты меня никогда не видел. Если ты сделаешь больно мне, я сделаю больно тебе.
Он снова откидывает голову на кресло и прикрывает глаза, пока я продолжаю произносить вслух то, во что, черт возьми, верю!
— Я буду сукой, хоть этого и не хочу. Ты слышешь?
— Да… — отвечает хрипло.
— Я готова прямо сейчас закрыть этот разговор, если ты скажешь, что тоже этого не хочешь. И что мы сделаем все, чтобы Сабина… чтобы она никогда в жизни не почувствовала на себе всего этого… последствий того, в чем она не виновата.
Он с легким свистом дышит.
Его грудь поднимается и опадает. Если это его борьба с собой, то помогать я не стану. Я не могу силой тащить его в свой мир, больше не могу… У него всегда был свой собственный, и даже нашей дочери там было не место.
— Ты… должен мне это, — говорю хрипловато. — И мне, и ей. За то, что сделал… — напоминаю ему о том, как она распорядился именем своей первой невесты.
— Туше… — усмехается Вадим.
Кажется, я сказала все. По крайней мере, больше говорить мне не хочется. Я откидываюсь на спинку стула и складываю на груди руки. Повернув голову, тоже смотрю в окно.
На стене тикают часы. Балашов скрипит креслом.
— Осталось только скрепить договор кровью, — слышу его голос.
— Это не договор. Это ультиматум.
— Быстро же ты приобщилась к новым семейным ценностям.
— Я еще только учусь.
— Ты быстро учишься, — говорит с хриплым горьковатым смехом.
— Спасибо.
— Жаль, что ты не на моей стороне.
Я ни на чьей стороне, но семейные ценности Алиевых и правда прорастают во мне быстро, поэтому решаю ограничиться лишь тем, что говорю:
— Я желаю тебе счастья, Балашов.
Эмоции заставляют горло першить, но все же, забирая со стула свою сумку, добавляю:
— И надеюсь, ты мне его тоже желаешь.
Молча, он провожает мои движения взглядом. По тому, как напряжена его челюсть, вижу, что и в нем самом эмоций полно, но, как и сотни раз до этого, он держит их при себе.
Это часть нашей с ним совместной жизни. Особая нота, которая в душе отдается кругом на воде. Но он крошечный. Незначительный.
Я не снимала куртку, поэтому и в кабинете Вадима не задерживаюсь. И я уверена, что в этом офисе, наверняка, была последний раз в жизни.
Глава 74
Денис
На двери кофейни висит табличка “Закрыто”, но я вхожу, проигнорировав.
Если учитывать, что не так давно попасть в эту кофейню для меня было проблематично, сейчас я существую в формате роскоши.
Внутри кипит жизнь. Слишком много людей на эти квадратные метры — здесь работает ремонтная бригада.
Обойдя разложенные на полу инструменты, подхожу к окну и пристраиваю на краю подоконника задницу. Осматриваюсь, скрестив на груди руки.
В дальнем углу у раскладного стола бурное обсуждение. Я в целом не отсвечиваю, но меня уже заметили.
Минут десять — столько времени нужно Карине, чтобы закончить с дизайнером и прорабом. После
