Под кожей (СИ) - Мария Летова
Я излучаю напряжение. И она тоже его излучает. Моя свекровь. А ее сын излучает хладнокровное спокойствие, сидя на соседнем от меня стуле.
— Мать кобеля в дом не пускает, а мне его жалко в вольере держать. Он один скучает… — делится свекор. — Хорошая собака, дурная, правда, немного…
— Он любит детей, — решаю высказаться я.
— Любит.
— Моя дочь его обожает.
— И сколько твоей доченьке лет?
— Ей пять. Мы с ее отцом в разводе…
— Бывает.
Я рада тому, что, провалившись на секунду в свои мысли, свекор не спрашивает ее имени. Это действительно подарок, ведь я совершенно не готова окунаться в эту бездну сейчас!
— У нас неделю дом на ушах стоял, — рассказывает меж тем свекор. — Родня приезжала…
Я смотрю на опущенное лицо матери Дениса. Она мешает ложкой чай, участвуя в разговоре постольку-поскольку, и не обращается ко мне напрямую. Словно каждое слово дается ей с трудом. Словно слова из себя ей приходится выжимать, но при этом она упорно растягивает в улыбке губы.
На своего сына Людмила тоже не смотрит, и в какой-то момент мне становится ясно, что за все проведенное за этим чаепитием время они не сказали друг другу ни единого слова.
Если мой собеседник и заметил это, то вида не подает.
Денис крутит чайную чашку на столе, ни разу не отпив, и это тоже не остается для меня незамеченным.
Я смотрю на него, когда он вдруг встает. Бросив взгляд на отца, Алиев произносит:
— Пошли, воздухом подышим.
На лице того все же отражается удивление, но легкое и едва заметное.
Зажав между коленей ладони, я стреляю в Дениса глазами, но этот выстрел принимает на себя его затылок. Они с отцом уходят, оставляя меня один на один с Людмилой Алиевой, и, когда я перевожу на нее взгляд, наконец-то вижу ее истинные эмоции — если я ощущала на себе давление земной атмосферы, то на нее словно свалилась тонна бетонных блоков.
И когда я понимаю, что сейчас она собирается сделать, прихожу в настоящий шок…
Глава 71
Она с достоинством задирает подбородок. Смотрит на меня, теребя висящий на шее кулон. Решимость, которой сочится вокруг нее воздух, невероятно подчеркивает — то, что она собирается сделать, происходит не по ее воле.
Извиняться.
Она собирается извиняться.
И это шокирует меня, потому что все время, которое я провела в этом доме, видела на ее лице полное отсутствие раскаяния.
Она делает это не по своей воле…
— Мы сегодня гостей не ждали, — говорит она. — Поэтому угощаем, чем пришлось…
Взмахнув рукой, она указывает на стол. На нем хватает угощений, хотя и собранных на скорую руку. Мое сердце стучит в ускоренном режиме. Я смотрю на стол, проследив за этим движением.
Я не собиралась искать с ней темы для разговоров. Делать вид, что впервые ее вижу. Но и конфликта искать не собиралась, поэтому отвечаю в тон:
— Все очень вкусно. Спасибо.
— У нас большая семья, — продолжает она. — Двоюродные, троюродные. Детей полно. Детей мы любим. Мой сын… я… я… у нас в семье пополнение, насколько я поняла…
Она отпивает из кружки. Поправляет свою косынку.
— В семье должен царить мир. Грызня… этого всего за порогом хватает. В доме… только… поддержка должна быть. Крепкая семья. Даже когда характерами кто-то не сходится. Я бы хотела….
Глядя на нее исподлобья, я слышу треск воздуха, или это ломается ее гордость.
— Извиниться… — произносит Людмила Алиева.
Вскинув на меня глаза, она почти осязаемо наполняется достоинством.
— Возможно, я по-другому… видела… счастье для своего сына, но мир в доме важнее. Это очень важно — знать, что у тебя поддержка есть и… крепкий тыл. Родители тоже, знаете ли, нужны и в пятьдесят. Мы все дети, и в пять лет, и в пятьдесят. Я поэтому… прошу… я прошу прощения если… чем-то обидела. Я предлагаю… и, даже возможно, прошу, вот эту страницу перевернуть и забыть. Начать, так сказать, сначала наше знакомство, Карина…
Я смотрю на нее с полным пониманием того, что все это… все, что она говорит, она говорит только потому, что ее заставили.
Сын заставил ее. Ради меня.
Как?! Он заставил ее не просто извиниться, а сделать это с первой попытки.
Сделать это так, чтобы ее извинения приняли. Так, чтобы они звучали убедительно, даже несмотря на то, что она сама в них не верит! Он заставил ее подбирать каждое сказанное слово, и она подбирает, ломая свою гордость.
Я не знаю, как он это сделал. Какими аргументами водрузил на ее плечи те самые бетонные блоки, но это поражает…
В душе поднимается настоящий вихрь, и подняли его не эти извинения, а чувства к человеку, за которого три недели назад я вышла замуж.
Жгучие. Горячие. Сильные! Настолько, что я с трудом держу их в себе.
— Я надеюсь… что вы… пойдете мне навстречу. Я вас в своем доме приветствую, он для вас всегда открыт. Для вас и дочери вашей. Мы детей любим, как я и сказала. А вы с дочерью теперь… часть нашей семьи, и мы вам… очень рады. Я надеюсь часто видеться. И еще я… хочу… кхм… вас поздравить с бракосочетанием. Как жалко, что гости наши разъехались, а то закатили бы праздник. Праздники у нас тоже любят…
Ком, который сковал горло, так же адресован не этим словам. Он обращен к нему. К мужчине, которого я люблю. К мужчине, который каким-то образом сотворил самую лучшую в мире свекровь. По крайней мере именно это рисуется прямо на моих глазах, пусть это и далеко от истины!
Принимая ее “предложение”, я произношу:
— Вы обязательно с ней познакомитесь. В следующий раз мы обязательно предупредим…
— Мы вам рады в любое время, — повторяет она с деревянной улыбкой. — Можно и без предупреждения.
Я встаю из-за стола, чувствуя себя переполненной. Переполненной своими чувствами, от которых горят щеки.
— Спасибо за чай, — говорю я. — Дом у вас очень уютный.
С короткой улыбкой она кивает:
— Спасибо. Уже три года хотим взяться за ремонт.
Мы выходим из кухни, и дрожь, которая гуляет по телу, заставляет меня спешить. Хоть это невежливо, я все равно не сбавляю скорости. Меня душит чертов ком!
Денис с отцом на крыльце. Забрав из шкафа свою куртку, я выхожу из дома. Свекровь тоже выходит, накидывая на плечи вязаную шаль.
Их разговор стихает.
Алиев заглядывает в мои глаза, смотрит на мать. Мышцы его
