Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
– А сегодняшняя дата тебе ни о чем не говорит? – не сдавалась я.
– Может, тот, кто делал все эти записи, ошибся с датами? Может, это старый дневник, просто человек перепутал год? – предположил Женя.
– Последняя запись выглядела довольно свежей. Ее как раз могла сделать Дина.
– Нет, Дина могла просто найти дневник и прочитать, – уперся Женя. – Так же, как и мы. Или ты уже записала ее в безумные сектантки?
Я хмуро покачала головой:
– Никуда я ее не записывала. Но Дина сегодня была в доме и провела там много времени, а мы ее не слышали. Она будто сидела на одном месте… И могла как раз писать в дневнике, а потом убрать его в ту нишу. И отпечатки пальцев на половице могли быть ее.
– Может, сдадим деревяшку на экспертизу? – вдруг огрызнулся Женя.
– А может, ты уже включишь мозг, начнешь рационально мыслить и не будешь Дину выгораживать и беситься, когда у тебя кончаются аргументы в ее защиту? – одернула его я.
Женя вспыхнул и смутился:
– Вовсе я ее не выгораживаю. Я просто перебираю теории.
Вздохнув, я не стала больше его терзать.
Дома у Жени я умылась и, выйдя из ванной, столкнулась с его бабушкой. Вера Егоровна выглядела великолепно. Совершенно седые волосы, уложенные в идеальное каре, блестели серебром. Треугольное лицо, острый подбородок, красивые глаза – такие же, как у Жени, с глубокой чернотой. На ней был стильный красный костюм из мягкой ткани и много украшений: сережки, несколько цепочек, на всех пальцах – массивные кольца. Сначала я растерялась, но, быстро взяв себя в руки, улыбнулась:
– Вера Егоровна, здравствуйте! Я Саша, вы меня помните? Мы с Женей с первого класса учились вместе.
Вера Егоровна хмуро посмотрела на меня. Сердце кольнуло. Я сказала что-то не так?
– Ах, так вот на кого уходит весь наш чай? – Женина бабушка сжала губы, а я смутилась. Затем Вера Егоровна бесстыдно осмотрела меня с ног до головы. – А у моего внука отличный вкус!
– Ба! – вспыхнул Женя.
Я покраснела. Заметив это, бабушка рассмеялась чистым, звонким смехом:
– Да я шучу, душенька! Меня вовсе не надо стесняться. Эта старушка еще с огоньком! – Бабуля шутливо пихнула меня бедром. – И конечно, я тебя помню, Сашенька. Как же я могу забыть? Ты столько делала для Женьки. А мой внук, каюсь, частенько бывал далеко не ангелочком. Так что ты просто мать Тереза. Но сейчас я его приструнила, так что он одомашненный. Чай будете? Посидите с бабушкой или вы, молодежь, опять куда-то спешите?
– Ба, мы бы с радостью, но у нас очень важные дела. Это по школе… Мы в комнату, – сказал Женя извиняющимся тоном.
Вера Егоровна примирительно подняла руки, ничуть не обидевшись:
– Молодежь, молодежь. Вообще, я дома сама недолго задержусь – у меня маникюр на семь…
С этими словами Женина бабушка ушла к себе в комнату.
ЖЕНЯ
Я провел Сашу в свою комнату, попросил перенести фотографии с телефона на ноутбук, чтобы легче было читать, а сам ушел на кухню, где занялся готовкой бутербродов: хлеб без корочек, плавленый сыр, грудинка, ломтик огурца и веточка петрушки. Готовка всегда помогала мне успокоиться. Сейчас я волновался, но на удивление волнение постепенно смягчалось. Огрызаться уже не хотелось.
Даже когда я застукал Дину с чертовыми каллами, я все равно надеялся, что она окажется невиновной. А сейчас, когда мы нашли дневник, надежда еще больше окрепла. Вдруг виновный – настоящий автор дневника? В то, что дневник писала Дина, я не верил. Это не ее стиль, не ее мысли. Сашка пока этого не догнала, но скоро поймет. А еще она ведь опять пришла ко мне домой – и нас связывало общее дело. В каком-то смысле мы сейчас были как Холмс и Ватсон.
Вскоре я вернулся в комнату с подносом, где стояли две чашки горячего чая, тарелка с бутербродами и вазочка с маленькой хризантемой – я следил, чтобы в доме всегда были свежие цветы. Взгляд Саши зацепился за цветок, она попыталась скрыть улыбку, но я заметил. А затем она осмотрела бутерброды. И тут не смогла сдержать улыбки. Я был доволен.
После дождя вся наша одежда была мокрой, промокли и джинсы, и куртки, и даже кофты. Я дал Саше свою футболку и шорты и тактично вышел, чтобы она переоделась. Вскоре, сидя на кровати перед ноутбуком, мы уже с аппетитом уминали бутерброды и запивали их ее любимым жасминовым чаем. Проведя в жутком доме несколько часов, мы сильно проголодались. За едой читали таинственный дневник.
Я не мог сосредоточиться: каждым нервом ощущал присутствие Саши рядом. Она забралась на кровать с ногами. Не знаю почему, но то, что на ней моя одежда, меня будоражило. У нее сногсшибательное тело и сногсшибательные волосы – блестящие и тяжелые, струящиеся, как мед. Мне так хотелось запустить в них руки и вдохнуть медовый запах. Безупречные ноги – длинные и стройные. Я желал коснуться их и провести пальцами по гладкой коже. Чувствуя, как внизу живота все начинает пульсировать, я отвел взгляд.
Жасминовый чай с тобой – сильнее даже твоей красоты.
Как же хотелось напомнить ей об этом, на этот раз вслух… Но между нами был негласный договор. Мы союзники, а союзники не говорят друг другу таких слов. Я знал: Саша все еще что-то ко мне чувствует… Но что она имела в виду, когда там, в заброшенном доме, мы говорили о дорогах и перекрестках? Она намеками дала мне понять, что я упорно цепляюсь за призраков. А что же насчет чувств? Она не права, если думает, что сейчас я просто пытаюсь воскресить прошлое. Все намного глубже и сложнее.
– Ты прочитал? Можно перелистывать? – Саша выдернула меня из мыслей.
– Нет, еще нет… Я просто отвлекся.
– Согласна, мне тоже пока скучно. Просто излияния влюбленной девчонки.
Мы с Сашей решили больше не спорить и не обсуждать дневник, пока не дочитаем до конца, чтобы не ругаться. Записи почти повторяли друг друга. Хозяйка дневника раз за разом писала о загадочном Коте, в которого влюбилась по уши. Например, одна из записей конца сентября 1994 года была такой:
Он словно из сказки. Интересно, какой он на самом деле? Мне хочется стать сигаретой, раствориться внутри него дымом.
Мне снятся сны о нем. И всегда он разный: то молчаливый и загадочный, то открытый и романтичный. В некоторых снах он спасает меня то от монстров,
