Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова
А, может, воспользоваться советом Ларки и сделать что-то из ряда вон? Записаться в секцию скалолазания? Прыгнуть с парашютом в тандеме? Сходить на мужской стриптиз? Варя усмехнулась. Все суета сует и томление духа. После того, через что она прошла. Чего она на том стриптизе и парашюте не видала – после Тихого?
Солнце из дверей ударило прямо в глаза. Яркое послеполуденное августовское солнце. Варя сощурилась и потянулась за очками к сумочке. И поэтому не сразу заметила фигуру на пороге. Мужчина стоял спиной к солнцу, и поэтому лица не было видно. Но Варя сразу и безошибочно точно поняла, кто это. Тёмный силуэт словно вырезали острыми ножницами из яркого солнечного дня. Чёрная дыра, в которую провалилась вся ее жизнь.
Сердце трепыхнулось жалобно, а потом забилось сильно и ровно. Варя шагнула вперёд с твёрдым намерением не дать Тихону Тихому сокрушить в руины ее жизнь.
Действие пятнадцатое
Герой смывает грим. Героиня… Да что там героиня – автор тоже обалдел.
Из авторской суфлёрской будки слышится меланхолический вздох: «Ну, или так…» Лети, лети, лепесток, через запад на восток, облети вокруг Земли, быть по-моему вели».
Немного не дотянули до полного круга. Чуть меньше года назад дождливым сентябрьским днём он так же встречал ее возле дверей травмпункта. Круг замкнулся – не полностью, но почти. Однако всё равно: быть по-моему вели. Вели, чтобы я выстояла.
– Здравствуй, Варя.
Она только кивнула. Не задумываясь, почему. Выстреливало что-то из подсознания, подсказывая то, что надо делать. Как себя вести. Сейчас – молчать. Может быть, в голосе была пока не уверена.
– Я бы хотел с тобой поговорить.
Кивнула еще раз. Посмотрела на забытые в руке «авиаторы». Нет, ей достанет сил и смелости провести этот разговор, не пряча взгляд за черными стёклами. И спокойно взглянула в его лицо, едва различимое из-за светящего прямо в спину солнца.
– Только быстро. Я спешу.
Кажется, он вздохнул. Грудная клетка в вырезе клетчатой рубашки с короткими рукавами заметно дрогнула. Теперь настала его очередь кивнуть.
– Ладно. Быстро так быстро. Я люблю тебя, Варя. И не могу без тебя жить. Прости меня, пожалуйста.
Она удивилась? Неважно. Да какая теперь разница? Главным было другое. Она не поверила. Ни одному слову.
Всё может быть и ядом, и лекарством. Дело только в дозе. Кто это сказал? Авиценна? Нет, кажется, Парацельс. Если бы эти слова прозвучали до их разрыва. Если бы его «люблю» заменило ту картину в дверном проёме. Это сделало бы Варю счастливой. Просто и ослепительно счастливой. А сейчас эти слова – яд.
Она покачала головой спокойно и медленно. И отрицательно.
– Не веришь? – зачем-то спросил он. – Совсем не веришь?
И этот простой вопрос вдруг едва не подкосил ее. Где-то внутри начала зарождаться мелкая и противная дрожь, словно озноб от порыва промозглого ветра.
Выстоять. Выстоять. Выстоять.
– Не нужно. Не говори ничего, Тихон. Я не хочу этого слышать. Твои слова всё равно ничего не изменят.
Вот и всё. А теперь она его не слышит. Не хочет слышать. Сейчас между ними опустится стекло. Толстое бронированное стекло. Она будет Тихого видеть, куда уж тут денешься, но слышать – нет. И ни одно из его ядовитых слов до нее не долетит.
– Ну и правильно, – кивнул вдруг он. – Как мне верить? Я же тебе пообещал, что не обижу, а сам вон что натворил. Пообещал, и не сдержал слова. Так что моему слову теперь веры нет. Не веришь и правильно делаешь. Не верь моим словам, Варя. Они ничего не значат.
Если бы она могла, то удивилась бы. Но сейчас всё ее внимание было сосредоточено на медленно опускающемся в ее сознании бронированном стекле. Пусть говорит всё, что хочет. Еще чуть-чуть – и ей станет плевать. Их разделит прозрачная и прочная преграда. И эта преграда не позволит ему сделать Варе больно.
– Да. – Он вздохнул. – Словам моим веры нет. Так что если и смогу я тебя чем убедить, Варюша, то только делом. Поступками.
Еще совсем немного – и ей станет плевать, что он там говорит. Еще немного. Что же так медленно опускается это проклятое стекло…
И тут Варины ноги оторвались от земли. А саму Варю прижали к бежевой клетчатой рубашке.
– Отпусти меня!
– Нет.
Он двинулся вперёд. Варя пыталась вырваться, но поняла, что, во-первых, это бесполезно, а, во-вторых, бесплатный цирк для окружающих.
– Куда ты меня тащишь?
– К машине.
– А что же вы не прямо ко входу подкатили, как обычно, Тихон Аристархович?
– Так у вас шлагбаум на въезде.
Тихого остановил шлагбаум? Чудеса, да и только.
– Отпусти меня! – Варя предприняла еще одну попытку вырваться. – Немедленно!
В ответ то же спокойное «нет». И тут вдруг она вспомнила про сложную пластику сосудов и долгую реабилитацию.
– Тихон, поставь меня на землю. У тебя же рука после операции. Тебе наверняка нельзя поднимать тяжести!
– Да, – ради разнообразия согласился он. – Нельзя. Поэтому я буду тебе очень признателен, если ты перестанешь дёргаться у меня на руках. Мне будет не так трудно.
Варя решила – ладно. Зачем она переживает? Подумаешь, на руки поднял. Примитив какой. Будто это что-то решает. Хочет поиграть мускулами – пусть играет. Взрослый мальчик уже.
Тихон двинулся дальше. Варя старалась не думать, что подумал охранник в будке на въезде и встречные, среди которых, по счастью, кажется, не попались знакомые. Впрочем, Варя большую часть дороги старательно разглядывала редкие белые облачка на безупречно голубом небе. Ну, подумаешь, несут ее на руках. Кого-то носит сотня лошадиных сил. А ее одна. Ослиная.
У припаркованного джипа Тихий умудрился, не спуская Варю с рук, добыть из кармана джинсов ключ, пиликнуть сигналкой. Проявляя чудеса ловкости, открыл заднюю дверцу и не очень аккуратно впихнул Варю в салон на третий ряд сидений – просторный чёрный кожаный диван. Оперативно втиснулся следом, щёлкнул центральным замком и демонстративно убрал ключи в карман джинсов.
В другое время все эти действия показались бы ей даже смешными. Наверное. Сейчас же Варя мечтала о том, чтобы это чёртово стекло, которое должно было
