Трогать запрещено (СИ) - Коваль Алекс

– Не вздумай…

– Так, давай, – перебивает, поднимаясь с кровати, – встаем, одеваемся, пора выдвигаться в аэропорт. Такси будет через пять минут.

– Обещай, что не будешь бить Титова! – подскакиваю я следом, хватаясь за куртку.

Телефон в папиной руке начинает дребезжать.

Степан Аркадьевич Данилов мажет взглядом по экрану, я вижу, что номер незнакомый. Кивает мне, говоря:

– Собирайся, – и отвечает на вызов. – Слушаю?

Пока я застегиваю пуховик и разбираюсь с ботинками, папа внимательно слушает собеседника. Громкость динамиков на минимуме, поэтому все, что мне удается понять, это то, что звонит ему мужчина. Когда я уже готова и накидываю на плечо рюкзак, вставая в пороге, па кидает в трубку:

– Понял. Держи меня в курсе, – и появляется в небольшом коридорчике.

Выражение его лица сложно описать словами. Растерянность, непонимание и… это что, страх? Тревога? Неуверенность?

– Что случилось? Кто звонил? С Богданом что-то?!

– Юлька, ты только сразу не накручивай себя и не паникуй…

– Па!

– Его машину нашли в трехстах километрах от города. В противоположном направлении от аэропорта. Титова там нет, а его Ауди полностью сгорела…

Глава 38

Юля

В Москву мы прилетаем в двенадцатом часу ночи. Только шасси касаются взлетно-посадочной полосы, я снимаю с телефона режим “в полете” и делаю сотый за эти часы дозвон Титову. Ответа нет.

Сжимаю ладони в кулаки, сдерживая крик бессилия. Папа накрывает своей рукой мою в молчаливой поддержке. Ему тоже непросто. Он тоже переживает. Я знаю. Мы справимся…

Голова тяжелая от мыслей, но сна ни в одном глазу. Даже при всем моем желании в подобном состоянии я не смогла бы уснуть. Я честно верила, что отчисление – самое страшное, что могло со мной приключиться. Я ошиблась.

Бесследное исчезновение Дана – вот от чего сердце не на месте. Свет клином на Питерской Академии не сошелся. А вот неизвестность пугает. Где он, что с ним, жив ли он? Рой вопросов, и ни на один у меня нет внятного ответа ни от папы, ни от его знакомого следователя, ребята которого и обнаружили машину Титова на загородной трассе. Рабочая версия – угон. Только почему хозяин авто не заявил об этом? Навевает самые безумные и отчаянные версии, не предвещающие ничего хорошего.

Из аэропорта мы сразу же мчим в сторону дома. Папа высаживает меня, задвинув напутственную речь о еде и сне. Просит не делать глупостей и не высовывать нос из дома, после чего уезжает, обещая держать меня в курсе.

Пока я наскоро принимаю душ, до меня успевает доехать Вероника. Подругу я позвала в качестве моральной поддержки еще по дороге домой. Одной мне сегодня оставаться катастрофически противопоказано. Мои нервы сдают.

В первом часу ночи мы с Никой садимся в гостиной. Тема моего отчисления незаметно отходит на задний план. Все мысли крутятся только вокруг Титова. Я бросаю взгляд на настенные часы – почти девятнадцать часов прошло с момента нашего последнего разговора с ним. Пропасть времени. Скоро будут сутки, как он не выходил на связь…

– Слушай, Юль, он мог умчаться по работе? Срочная командировка, собрание, совещание. ЧП на объекте, в конце концов.

– Он бы позвонил.

– Забыл телефон?

– Богдан? – заломила я бровь. – По работе он должен быть на связи двадцать четыре на семь. Исключено. Он никогда его не забывает. Он с ним спит, ест и ходит в душ.

– А уехать к матери? – предполагает Ника. – Ты говорила, что его мать живет в Краснодарском крае. Кто-нибудь ей звонил? Может, она что-то знает?

– Теоретически мог, – сиплю я, – на деле же…

– Да, глупость. И в этом случае он бы тебя предупредил, даже если бы случилось что-то срочное и непредвиденное.

– Мхм. Он ведь знал, что я жду его в Питере…

– И все-таки ей нужно позвонить.

– Я не знаю ее номера. Богдан не знакомил нас. Не успел.

– Дядя Степа? Они столько лет с Титовым дружат, наверняка он знает и его мать.

– Да. Ты права, – берусь я за телефон. – Сейчас я ему напишу…

– Давай, а я заварю нам крепкого кофе. Хочешь чего-нибудь перекусить?

– Нет, спасибо. Я не голодна. Но ты если хочешь, холодильник в твоем распоряжении, Ник.

– Окей.

Пока Ника суетится на кухне, я кидаю па сообщение с вопросом: звонил ли он маме Богдана и нет ли у него каких новостей? На первый вопрос папа ответил: звонил, она не в курсе и теперь тоже на панике. Ждет звонка. На второй: нет, новостей по-прежнему нет. Никаких. Совсем. Даже если очень хочется, Юля, новостей нет!

Ну, не может же человек бесследно исчезнуть?! В наше-то время камер, натыканных на каждом углу!

– Звонил, – говорю я, когда Ника возвращается в гостиную с двумя чашками кофе, – она не в курсе. Новостей нет, – забираю я одну посудину, цепляясь за керамическую ручку кружки. Одинокая слезинка, скатившаяся по моей щеке, булькнув, падает в напиток. За ней бежит вторая, догоняя. А я-то, наивная, думала, что уже все выплакала…

– Не отчаивайся, Юль! Я уверена, исчезновению Титова есть какое-то логическое объяснение.

– Главное, чтобы с ним все было в порядке. Остальное неважно.

Это была ужасная ночь. Длинная настолько, что тиканье часов в тишине дома начало раздражать. Каждая секунда тянулась: ни начала, ни конца. А еще выматывающая и почти бессонная.

Устроившись с телефоном в обнимку на диване в гостиной мы с Никой по очереди время от времени проваливались в тревожную дрему. Перед глазами стояли жуткие картинки. Воображение работало на полную мощь, рисуя разнообразные хоррор-вариации произошедшего с Титовым. От ограбления до убийства. Абсолютной каждое такое забытье заканчивалось моим резким пробуждением и дрожью от любого малейшего шороха за окнами. Будь то завывание ветра или лай соседской собаки.

Я сбилась со счету, сколько раз набирала номер Богдана и сколько раз проверяла телефон в надежде увидеть или услышать новости от папы. Ничего. И снова, и снова, и снова ни-че-го! Жизнь зациклилась, а я превратилось в одно большое “жду”. Вот только чего?

Уже под утро лежать и бездействовать стало невыносимо. Вероника задремала. Я осторожно выползла из-под покрывала и на цыпочках прошла на кухню. В темноте нашла зарядку и подключила к сети телефон. Экран засветился и показал страшные пять ноль-ноль утра. Двадцать три часа с момента нашего последнего разговора. Еще немного, и сутки.

Невозможно! Нужно что-то начинать делать. Ожидание убивает.

Я поставила чайник и взялась за первую попавшуюся ручку. Выдрала лист из кулинарной книжки и открыла браузер. В пару кликов нашла список столичных больниц. Ровно в пять пятнадцать начала их обзванивать. Планомерно, по списку, не пропуская ни одной. Повторяя раз за разом в трубку:

– Здравствуйте! К вам не поступал пациент…

– Доброе утро, а к вам не привозили…

– Здрасте, подскажите, не было ли у вас вчера…

Вычеркивая адрес за адресом. Злясь! Кусая колпачок ручки. Нервно меряя шагами кухню. Снова, третий раз, щелкая на кнопку, включая бедный чайник, который уже устал закипать и остывать. Ну, где же ты, Дан?!

Еще чуть-чуть, и я сойду с ума. Чокнусь от тишины в голове. Замирать каждый раз в ожидании ответа с того конца провода – маленькая смерть! А вдруг мне скажут “да”? Вдруг все слишком плохо? Я не переживу. Вот только и “нет” пугает не меньше.

В конце концов я наливаю себе полуостывший кипяток, плюхаясь пятой точкой на стул. Уставившись перед собой, гипнотизирую взглядом одну точку. Я устала. У меня болит спина и ломит шею. Голова сейчас треснет, как арбуз. Глаза режет, они требуют передышки. Сердце колет. Хочется лечь и пропасть из этой жизни. Ничего не видеть, не слышать и не чувствовать.

Потираю переносицу, растирая виски. Я не могу. Сдаться не могу! Не сейчас, когда прошла почти половину списка. Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо!

Схватившись за телефон, набираю новый номер, начиная заново свое: