Фонарики желаний - Глория Чао
Он ухмыляется.
– Это ещё что за хрень?
Я строю гримасы, подражая его издевательскому тону, но только в своём воображении. Это единственное, что я могу возразить, и знаю, что выгляжу довольно жалко.
– Кай? – кричу я.
– Иду! – слышу я слишком издалека: любое место, кроме «прямо здесь», означает, что мне предстоит провести ещё несколько мучительных секунд в компании Цзяо.
– Ну, хотя бы вы, чудики, нашли друг друга, – говорит Цзяо. – Никто не будет спорить, что вы вдвоём просто идеальны. Но, блин, долго же вы тянули.
Он уходит, не давая мне возможности ответить, и, как ни странно (просто офигенно странно), его слова значат для меня очень много – потому что звучат из уст такого гада.
Через секунду появляется Кай с полотенцем на плечах и мокрыми волосами, и это меня настолько отвлекает, что я напрочь забываю о сюрпризе.
– Не может быть! – восклицает он.
– А, сюрприз! – с опозданием говорю я. Это всё Цзяо виноват!
Я вручаю ему пластиковый аквариум с Грубым Германом Вторым.
– Лия́… – Он смотрит на меня так, словно я его солнце, луна и звёзды, и, хотя прошла уже неделя, я всё равно не понимаю, что с этим делать. Сначала мне казалось, что я этого недостойна, но теперь я стараюсь просто наслаждаться жизнью.
– Это показалось мне подходящим подарком на День призраков, – объясняю я. – Грубый Герман Первый – ну, в смысле, его дух – сможет встретиться с Грубым Германом Вторым.
Я, говоря откровенно, во всё это не верю, но мне нравится участвовать во всяких традициях.
– А потом можно будет купить ему друга, когда разберёмся, кто с кем может ужиться.
Кай улыбается.
– Просто замечательный. Хочешь помочь ему устроиться в моей комнате? – спрашивает он, забирая у меня аквариум.
Я отвечаю на улыбку, потом прикусываю от нетерпения верхнюю губу. Я надеюсь, что это закончится поцелуями у него на кровати.
– Извини за Цзяо, – говорит Кай и ведёт меня за собой по коридору.
– Ты слышал?
Он качает головой.
– Просто предположил.
Я смеюсь.
– Ну, на самом деле всё было не так уж плохо, как могло бы.
На самом деле было даже в каком-то смысле приятно, но я не хочу этого говорить. Мне это кажется святотатством – словно я после этого буду не полностью на стороне Кая. Да и вообще, почему Цзяо заслуживает похвалы? Он такой ужасный, что буквально любая хорошая мелочь покажется улучшением.
Кай выглядит очень мило, когда переставляет аквариум с Грубым Германом в разные места, чтобы найти лучшее (чтобы солнце светило, но не слишком ярко, а тут у него достаточно хороший вид из аквариума?). У него уходит на это столько времени, что, когда он наконец-то выбирает подходящее место (недалеко от окна, рядом с его призовой скульптурой, но чуть в стороне, чтобы была тень), я чуть ли не бросаюсь на него. Он к этому готов – и обхватывает меня руками.
Мы быстро наклоняемся друг к другу, но наш поцелуй всё равно сладкий. Я стараюсь придвигаться медленно, потому что боюсь удариться о его зубы, или нос, или подбородок. Его губы касаются моих, и я подталкиваю его к кровати. Когда он оказывается зажат, я слегка касаюсь его, и он падает на матрас. Вытянув ногу, он закрывает дверь комнаты.
Мы никак не можем насытиться поцелуем. Остаются только касания и тяжёлое дыхание. Я ставлю колени по обе стороны его тела. Он гладит руками мою спину. Я хватаюсь за его футболку.
В дверь стучат, и я поспешно спрыгиваю с кровати – и только потом понимаю, что это прозвучало куда более подозрительно, чем если бы я вообще не двигалась.
– Хватит уже тереться друг о друга! – кричит Цзяо с той стороны двери. – Я выхожу через пять минут!
Кай остаётся лежать на кровати и смотреть в потолок, его губы и щёки горят огнём.
– Когда уже начнётся осенний семестр? – шутит он. С тех пор как вернулся Цзяо, им приходится делить одну машину, и, конечно, в основном Кай подчиняется графику Цзяо, а не наоборот.
Словно прочитав мои мысли, Кай садится и говорит:
– Правда, всё понемногу становится лучше.
– Ты с ним поговорил? – спрашиваю я, снова присаживаясь на край кровати.
Кай кивает.
И именно в этот момент Цзяо кричит:
– Я серьёзно: пять минут, Сын-Какашка!
Кай закатывает глаза.
– Ну, совсем чуть-чуть лучше. – Он смотрит на часы. – В частности, именно сегодня использование машины всё-таки подстроено под наш график. Но нам всё равно надо уйти пораньше, чтобы успеть заглянуть в пекарню и забрать угощения, которые я приготовил для фестиваля.
Взглянув на его часы, я тоже быстро встаю и разглаживаю платье.
– Ничего себе, уже так поздно?
Кай протягивает руку и гладит моё запястье. Я останавливаюсь и смотрю на него, потом на его губы, и он притягивает меня к себе. Он сидит на кровати, чуть раздвинув ноги, и я умещаюсь как раз между его коленями. Он целует меня, медленно и страстно, но это длится лишь секунду.
А потом отстраняется, и его лицо становится мягче.
– Как ты сегодня? Всё же это последний фестиваль, который проводят «Фонарики желаний».
Я вздыхаю.
– Знаешь, лучше, чем я могла предположить даже несколько недель назад. Я рада, что у меня есть хотя бы это. Что я могу попрощаться. И я очень рада, что пекарня будет продолжать традиции, а мы с тобой – исполнять желания.
С каждым новым разом это действительно звучит всё менее и менее болезненно.
Кай сжимает мою руку.
– Ты меня изумляешь.
Я краснею, не зная, как принять комплимент. Он слишком легко и слишком часто их раздаёт.
– Правда, Лия́. Ты такая сильная. Ты вдохновила меня.
– Как?
Он берёт локон моих волос и заправляет его мне за ухо, а потом смотрит с таким восхищением, что мне хочется отвернуться.
– Ты очень стойкая, но гибкая, – говорит он, не сводя с меня глаз. – Ты оплакиваешь магазин, но строишь планы на будущее.
Я провожу время в библиотеке в поисках информации о разных колледжах и периодически рассказываю Каю о школах своей мечты. Он поддерживает меня, очень поддерживает, но сейчас он в первый раз признался, что это как-то повлияло и на него.
Он вздыхает.
– Мне понадобилось какое-то время, но благодаря тебе я сумел найти несколько очень интересных вариантов. Раньше мне это казалось наказанием – я не унаследую пекарню, хотя вложил в неё столько сил, – но теперь я вижу в этом скорее благо. Это свобода. Я могу делать что угодно. Вчера вечером
