Темный полдень - Весела Костадинова
Каждая новая фотография, каждая статья, упоминание об их жизни оживляли передо мной картину невыносимо болезненной истории, в которой страсть стала для неё оковами. С каждым новым материалом я не могла избавиться от ощущения, что её трагедия — это отражение моей собственной истории, ее развитие и окончание.
Газетные заголовки десятилетней давности, от известных и престижных изданий, пестрели громкими фразами: «трагедия», «смерть», «преследование»…. Многочисленные заявления родственников и друзей Кати, их скорбные лица. Среди фотографий с её похорон я заметила один кадр, который застрял в памяти: её мать, лицо её покрыто печатью горя и ненависти, стоит на фоне кладбищенской ограды, неотрывно глядя на Андрея. Он стоит чуть поодаль, отделённый от всех, и хоть его лицо белее мела, значительно моложе и еще не приобрело угрюмости, оно остаётся таким же твёрдым и бесстрастным, каким я знаю его и сейчас.
Всю ночь я пыталась отвлечься, оторваться от этих статей, но каждая новая попытка обрывалась, как оборванная нить. Я бросала ноутбук, расхаживала по комнате из угла в угол, но словно под гипнозом возвращалась к экрану, снова и снова вчитываясь в строки, пока передо мной раскрывалась картина его жизни — история, полная амбиций, трагедий и нераскрытых загадок. Вначале это были заголовки о громких достижениях, его победах на бизнес-арене: «Компания года», «Поднялся на первое место инновационных компаний по мнению Forbes», «Стратегический партнёр западных компаний». Перед глазами вставал портрет амбициозного, уверенного бизнесмена, способного достигнуть всего, чего пожелает. Хозяин жизни!
Но постепенно тон статей изменился. Сначала — упоминания о тени в его жизни, затем — комментарии о его замкнутости, короткие заметки о тяжёлом инсульте, а потом статья с кричащим заголовком: «Бумеранг кармы?».
Карма…. Вот бы и Баринова она сразила. Но не с моим везением, точно не с моим. Убежать от одного паука, чтобы сразу оказаться под прицелом второго? Где в его поступках была искренность, а где игра? Он играл тоньше, чем Рома, сплетая вокруг меня кокон из того, что мне было так необходимо. Все его подарки, вся его забота… для кого? Для малознакомой девчонки, с кучей проблем и комплексов? Выбросить полмиллиона на камеру? Легко! Подарить ноутбук за 150 тысяч — не проблема. Пустить пыль в глаза — по щелчку пальцев! Да, ни разу он не проявил ко мне сексуального интереса или тщательно скрывал его. А может ему и не надо этого, может, подобно Роману, его игра была тоньше, изощреннее? Опаснее!
Я не могла спать, но и бодрствовать нормально не могла. Иногда, наконец, роняла голову на руки, забываясь на несколько минут в тяжёлом, вязком сне, но вскоре снова тянулась к ноутбуку, вновь и вновь листая строки на экране, как будто эти данные, эти раскопанные куски прошлого, приносили странное, почти мазохистское облегчение. Я знала, что это делает мне только хуже, но не могла остановиться.
И все же утром заставила себя встать, собраться, окунула голову в ледяную воду, запивая свою тоску и злость настолько крепким кофе, что сердце едва из груди не выскочило. Подумав немного, перед самым выходом заварила чай, оставленный Надеждой. Тот самый чай, пить который Андрей мне не рекомендовал, опасаясь, якобы, за мое здоровье. Однако уже после нескольких глотков сознание мое прояснилось, а тяжелые мысли чуть отступили, оставляя место просто тупой боли в груди.
И хотя мне было до тошноты противно думать о том, что придётся снова видеть Дмитрия, который, вероятно, был более чем доволен после вечера с Натальей, я не могла подвести единственного человека, кто, каким бы он ни был грубым, хоть как-то искренне заботился обо мне в этом гребаном мире. В принципе, все, что мне оставалось сейчас — механически выполнять то, что предписывала должностная инструкция, заниматься восстановлением собственной жизни и репутации и как можно скорее свалить из этого богом забытого места.
Вылив в термос остатки чая, и прихватив его с собой, я вышла на залитую солнцем улицу поселка. Дары местных как обычно ожидали меня у самого порога: на этот раз они вызвали не раздражение, а даже некую теплоту в душе. Свежие, еще теплые пирожки с мясом, традиционное молоко, которого у меня итак уже было больше, чем нужно, немного первой зелени, мягкий, нежный сливочный сыр и зефир — явно домашнего изготовления.
Я присела на ступеньку, взяла один из пирожков, ещё тёплый и пахнущий как детство, и надкусила, чувствуя, как к горлу подступает ком. В этом суровом и недружелюбном месте находились люди, которым не была безразлична моя жизнь. Чувство благодарности, простое и светлое, заставило меня на мгновение замереть. Хоть кто-то, пусть и молча, поддерживал меня, оставляя у порога эту заботу, такую простую и бесхитростную. Искусно сплетённый явно не детской рукой венок из цветов василька и еще зеленых, но уже тяжелых колосьев пшеницы, так и манил надеть его на голову. Однако от этой шалости я удержалась, только занесла подарки в дом, и аккуратно положила венок на стол, чтобы вечером он радовал мои глаза.
На работе сразу ушла в свою каморку и занялась сортировкой прибывающих документов. И хоть их было не много, это позволяло мне отвлечься от своих тяжелых мыслей. Заходили и уходили работники комплекса и администрации — моя каморка уже полностью соединила эти две работы, однако я не возражала — в администрацию сельского поселения поступало настолько мало документов, что обработать их занимало максимум час в день.
Пару раз я слышала голос Дмитрия — то с улицы, то в глубине здания. Он явно проходил мимо моего кабинета, но внутрь не заходил. Возможно, знал, что нам нечего сказать друг другу. Мои чувства к нему никуда не исчезли, несмотря на горечь и обиду внутри, а если Наталья действительно услышала то, что я сказала в тот вечер, то они, вероятно, уже начали сближаться. Наблюдать за их счастьем оказалось бы для меня слишком тяжёлым испытанием — в этом вопросе мой альтруизм уж точно не дотягивал до святости. Надеюсь у обоих хватит мозгов понять это и постараться не попадаться мне на глаза.
Хотя я понимала, что присутствие Андрея в моей жизни теперь было токсичным, но бросить его подарки ему в лицо — это был бы жест подростка, недозрелый и глупый. Всё, что он дал мне — ноутбук, камера, доступ к нужной информации
