Две секунды после - Ксения Ладунка

— О, черт… — выдыхает Том, тянется к моей шее и заставляет встать на ноги.

Притянув меня к себе, он впивается в мои губы, потом шепчет:

— Господи, что ты творишь…

— Не знаю, — отвечаю я. — Если честно, я не поняла, что сделала.

На секунду Том замирает, а потом начинает смеяться. Улыбнувшись, я спрашиваю:

— Тебе понравилось?

— Черт, конечно! Это лучший минет в моей жизни.

Усмехнувшись, я хочу попросить его не врать, но сдерживаюсь.

— Я люблю тебя, Бельчонок… — тихо признается Том, и я думаю, что он никогда еще не говорил о своей любви так часто.

Я тоже люблю его. Не готова сказать ему об этом сейчас, но я люблю. Посмотрев в его ярко-зеленые глаза, думаю о том, сколько боли мы друг другу причинили. Сколько тяжелого груза тянем за собой из-за необдуманных действий. Как тяжело обременены наши отношения темным прошлым.

Если бы я могла вернуться и все исправить, я бы не стала так чудовищно относиться к нашим чувствам. Уверена, Том тоже. Я не представляю, что нас ждет в будущем, но знаю точно, чему меня научило прошлое: если любишь, надо беречь. Беречь любимого человека изо всех сил. Все, что с нами случилось, того не стоило. Мы могли этого не допустить, но теперь должны иметь с этим дело. В наших силах исправиться и дать друг другу второй шанс.

* * *

После отдыха и расслабляющих процедур, мы с Томом в махровых халатах заваливаемся на деревянные шезлонги, накрытые светлыми мягкими матрасами.

Нам выносят фруктовую тарелку, и я сразу тянусь к клубнике и откусываю кончик.

— На следующей неделе мы анонсируем тур, — говорит Том, отправляя в рот виноград.

— Так скоро? В интернете нас по-прежнему мешают с дерьмом.

Том раздраженно фыркает. Как бы он ни пытался утверждать обратное, тема скандала для него тоже болезненная.

— Нельзя позже, — отрезает он. — А интернет может катиться к черту.

Я задумываюсь, наблюдая за его реакцией. Долго думаю, но все же решаю немного надавить:

— Ты не боишься, что никто не пойдет на концерты? Миллионы людей тебя ненавидят.

— Не боюсь, — говорит он резко. — Там нет ничего общего с реальностью.

Я качаю головой.

— Не знаю, Том. Я сталкивалась с таким отношением и в жизни.

И ты тоже, добавляю про себя. Не зря Тома так занесло, когда мы были в Нью-Йорке. Не так просто он пытался ослабить внешнее давление, уходя в бессознательное состояние. Я ведь понимаю, что такие вещи не происходят на ровном месте.

— Разве ты пил не из-за того, что происходило в интернете? — провоцирую я, желая обсудить это.

— Что? — напрягается он. — Что ты несешь, Белинда? Я пять дней сидел в гребаном участке! Я должен был чувствовать себя на подъеме?

— Не делай вид, что ничего не было, — спокойно говорю я, не желая отступать. — Я помню, что ты сказал мне после дня рождения. Что ты на грани, и я нужна тебе. Я просто хочу об этом поговорить, но искренне!

— Ты ни черта не знаешь, — выплевывает Том, и хочет уйти, но я ловлю его на месте.

— Слушай, если это та причина, по которой ты пил, то стоит ей снова надавить на тебя, и ты сорвешься. Я просто хочу обсудить это.

— Есть миллион причин, по которым я пью, — снова огрызается он, но вырваться из моих рук не пытается, и я считаю это прогрессом.

— Ладно. Я понимаю. Но как только объявят о туре, о нас снова все вспомнят и… начнется. Опять.

Том закрывает глаза. Касается переносицы рукой, не в силах ничего сказать.

— Ты думаешь, что это разрушает твою жизнь. Поэтому неудивительно, что ты не справляешься.

Усмехнувшись, Том поднимает на меня глаза.

— Решила побыть моим психологом?

— Не хочу, чтобы ты сорвался, и пытаюсь сделать эту проблему видимой.

— Слушай, с каких пор ты такая умная, а? — серьезно спрашивает Том.

Я удивляюсь его вопросу и отшучиваюсь:

— Я полгода своей жизни общалась только с психотерапевтом. Чего ты ожидал?

Том молчит и выглядит, как человек, который не готов открывать темные стороны своего сознания и обсуждать это. Перебравшись к нему на шезлонг, я обнимаю его поперек груди и кладу голову на плечо.

— Я знаю, что это тяжело.

Том зарывается рукой в мои волосы.

— Малышка, я просто не хочу думать об этом.

Я киваю. Понимаю, что проще отодвинуть проблему куда подальше, чем принять боль и прожить ее.

— Может, тебе надо сходить к врачу? К психологу или к кому-то подобному…

— Я чертовски устал от врачей. — Том перебирает мои волосы и массирует голову.

Глаза закрываются, и я просто ложусь на него. Сдавшись, говорю:

— Ладно. Как хочешь. Если тебе нужна будет помощь, я с тобой.

Обнимаю его и чувствую, как проступают ребра. Том сильно похудел с тех пор, как я трогала его впервые. Он спускает руку мне на талию, и его большая ладонь крепко обхватывает меня.

— Что бы там ни было, я справлюсь, — говорит Том. — Белинда, я заговорил о туре, потому что хотел спросить, поедешь ли ты со мной. Он начинается через два месяца.

Я замираю. Неосознанно впиваюсь ему в предплечье и, почувствовав это, он начинает успокаивающе гладить меня по спине.

— Я просто… мечтаю, чтобы ты была со мной, — добавляет он, — не хочу расставаться.

Немного придя в себя, я вытягиваю руки, отстраняя Тома, и возвращаюсь на прежнее место. Он двигается за мной, взяв за запястья.

— Я буду избегать алкоголь и вечеринки, обещаю. Тебе ничего не грозит.

— Дело не в этом, Том. — Я убираю свои ладони из его рук и обнимаю себя за плечи. — Понимаешь, моя жизнь… она вроде как стала стабильной. Я хожу в приют, учусь помогать животным, посещаю группы, встречаюсь со своим наставником… Пытаюсь понять, кем я хочу быть и что меня интересует. А поехать в тур, значит…

…опять закрутить свою жизнь вокруг тебя, думаю я про себя.

— Да, я понимаю, — хрипит он и прочищает горло, — я все понимаю, и приму любое твое решение. Тур будет длиться год, но каждые три месяца мы будем возвращаться домой на какое-то время…

Руки и ноги холодеют. На год. Его не будет целых двенадцать месяцев.

Тревога поглощает меня, я пытаюсь дышать изо всех сил. Что случится за этот год? Что будет с ним, что будет со мной? Доверяю ли я ему настолько,