Под кожей (СИ) - Мария Летова
— Да? — выгибает он бровь. — А я и забыл…
— Как она называется? — интересуюсь я.
— «За верность закону», — сообщает Денис.
Он встает из-за стола, и выражение его глаз снова обдает мое тело тягучей волной. Подойдя вплотную, Алиев разворачивает меня спиной и прижимает своими бедрами к столешнице. Я упираюсь в нее руками, чтобы не потерять равновесие.
Его грудь касается моих лопаток. Он кусает меня за шею, заставляя поджать на ногах пальцы. Одновременно с этим накрывает ладонью мой живот, комкает в кулаке шелк платья и через секунду, нагнувшись, подхватывает его край.
По моим ногам бежит холодок по мере того, как Алиев задирает платье до талии.
Прикрыв глаза, я выдавливаю:
— Денис…
Он лишь шумно дышит, собирая в ладонях мою грудь. Зная, что она адски чувствительна, взвешивает ее, не сжимая. Несмотря на то, что колени у меня подкашиваются, говорю:
— Я познакомилась с твоей матерью…
— Что? — мгновенно тормозит он.
— Она приходила в «Елки».
Его руки соскальзывают с моего тела. Упираются в столешницу. Голос звучит ровно так, как и должен, — сипло и будоражаще низко, потому что у Алиева эрекция. Он перестает демонстрировать ее мне, отстранившись.
Выпустив мои бедра из капкана собственных рук и ног, спрашивает:
— Приходила? Зачем?
— Чтобы попросить меня держаться от тебя подальше, — сообщаю я.
Мы оказываемся лицом к лицу через мгновение. Денис разворачивает меня, потянув за локоть.
Меж его бровей складка. Такая знакомая деталь. Это семейное.
— По-моему, она считает, что я тебя развращаю, — продолжаю я. — И вообще, мне в ее доме не рады.
— Она так сказала?
— Да. На роль твоей жены у нее есть кандидатура получше…
Он еще сильнее хмурится. Сжимает челюсти, отчего на скулах оживают желваки. Он злится…
— Кажется, это проблема, да? — шепчу я.
Оттолкнувшись от столешницы, Денис отрезает:
— Я ее решу.
— Решишь?
— Да, Карина. Решу.
Он кладет на талию руки. Заросший, растрепанный, уставший! Злой…
— Я понимаю, что, возможно… сейчас поведу себя как ребенок, но… — говорю я ему.
— Но?
— Но я… не уверена, что хочу в ее дом входить. Я… не хочу. Тем более приводить в него Сабину.
Я смотрю в сторону.
Вперяю взгляд в стену, обозначив свое решение. Оно идет изнутри, и я не в состоянии себя сломать. Кира и ее поступок тоже повредили во мне какой-то код!
Тишину разрезают отрывистые, звучащие как обещание слова:
— Она извинится.
Я смотрю на Дениса, произнося:
— Я… очень сомневаюсь…
Он и сам сомневается, ведь вместо того, чтобы возразить, проводит рукой по волосам и снова будит на своих скулах желваки.
— Проблема, да? — снова констатирую я.
— Нет никакой проблемы.
— Но это ведь и твой дом тоже. Это твоя семья. Важнейшая часть твоей жизни. Твои корни, твоя почва под ногами…
— Все так, — отбивает он. — И я с этим разберусь.
— Что случилось в тот день? — спрашиваю я у него.
— В какой?
Он прекрасно знает, о каком дне я говорю, но уличать его в притворстве я не собираюсь.
— В тот день, когда она… погибла.
— Случилась трагедия.
— Его вы тоже принимать не хотели? Балашова…
— Что это за параллель?! — наконец-то взрывается Денис. — Он переебал половину университета, — рассекает ладонью воздух. — Да, мы не хотели видеть его в качестве зятя. Прежде всего этого не хотел я! Инициатива была полностью моя. Ты это хотела услышать?
— Тебе никогда не приходило в голову, что ты мог ошибаться?
То, что мои слова задевают его за живое, лишь доказывает мою правоту. И, забираясь ему под кожу, я делаю это не для Балашова…
— Чего ты добиваешься? — с леденящим спокойствием требует он.
— Возможно, — я стараюсь не хрипеть, — кто-то должен сказать тебе, что ты неправ. Я твоя жена. Я имею право. Ведь так?
— Имеешь, — чеканит Денис. — Только сейчас мне лучше поехать домой, чтобы у нас с тобой не вышло ссоры.
— По-моему, она уже случилась…
— Тогда тем более.
Он покидает мою квартиру, оставляя после себя только эхо захлопнувшейся двери, которой шарахнул достаточно сильно, чтобы я не сомневалась — мы поссорились!
Глава 68
Перегнула я палку или нет — узнать это поможет только время, а оно меня не щадит. Оно превращает оставшийся вечер и ночь в бесконечность, где я терзаюсь этим вопросом. Но еще больше меня болтает от того, что находиться с Алиевым в конфликте — нестерпимо. Я и понятия не имела, насколько…
Я злюсь, потому что не знаю, должна ли сделать первый шаг. Терзаюсь, потому что не знаю, чего хочу от своего мужа. На самом деле в глубине души я знаю, чего от него хочу, но озвучить это ему вслух не решилась бы никогда.
Я хочу его любви. Безраздельной. Эгоистично. Да, черт возьми. Мое сердце требует этого, как будто в нем бьют колокола. И чем дальше он находится, тем этот звон громче.
Такой потребности я не испытывала ни к одному человеку в своей жизни. Ни к родителям, ни к Балашову. Разве что к своей дочери. Никогда не требовала ни у кого ничего подобного, а теперь…
Теперь я с ума сошла.
Утром я заезжаю в лабораторию, чтобы сдать кровь на анализ, и это настоящая мука, ведь с утра я ни крошки не проглотила, но на ходу меня отлично поддерживает внутренний огонь моих терзаний.
Я отправляюсь за Сабиной только после того, как заталкиваю в себя завтрак, который смело можно назвать обедом. Папа не мог вернуть мне дочь самостоятельно, потому что с утра проходит плановое медицинское обследование. Я знала, на что иду, вчера отдавая ему Саби, но теперь любые дрязги с Кирой для меня равносильны комариному укусу. Помимо всего прочего, я успела забрать свой новый паспорт, и теперь вся моя жизнь вращается вокруг фамилии, которая в нем указана.
Именно это моя главная в жизни битва!
Я застаю сестру в компании Сабины. Кира сооружает на голове моей дочери хвостики, когда я захожу в родительскую кухню. Я предупредила мать о том, что приеду. Она тоже здесь, убирает со стола, и обстановку можно назвать идиллией, если не брать в расчет того, как старательно Кира на меня не смотрит.
На ней пижама. В почти час дня видеть ее в пижаме в новинку. Видеть бардак в ее волосах — тоже. Она все еще живет с родителями, но мне не приходит в голову мысль делить с ней эту территорию. Единственная территория, на которую отныне я претендую, находится в
