Изменить нельзя простить - Анна Томченко
— Нет. Ты сказал, что…
— Да, да! Я именно это и сказал. Что если будет ребёнок, то все ок. А если решишь иначе решить ситуацию, то я тебя поддержу…
Кирилл перехвалил мои ладони. Сжал в своих. А потом поднёс к лицу и подышал на замершие мои пальцы горячим дыханием.
— Ты не это сказал! — вспылила я. — И вообще оказался женат! Женат!!!
Я выдернула у него из рук свои ладони и для безопасности засунула их в глубокие карманы пальто. Кирилл смотрел на меня неотрывно, словно стараясь заметить тень усмешки или просто хоть малейшую реакцию, но я была раздосадована. Надула щеки и громко дышала через нос.
— Это вообще не проблема, — медленно признался Кирилл, и праведный гнев, который обычно продирался волной огня откуда-то изнутри, мелькнул в моих глазах. — Никакая жена рядом не стояла с тобой.
Он что, сейчас комплимент мне сделал?
— И вообще, я такой идиот, Ева. Я самый настоящий дурак. Я просто так сильно люблю тебя, что мой мозг не соображает.
Кирилл приблизился и положил свои ладони мне на талию. Я шмыгнула носом.
— Я не знал, что делать все это время, пока тебя не было рядом. В один момент я отпустил бороду. И много пил. И вообще морально разлагался. Наверно, так смерть приближалась.
Я шмыгала носом активнее и ещё взгляд отвела от Кирилла. От его слегка изогнутой линии губ и твёрдого подбородка, теперь скрытого короткой стильной бородой.
— Мне никто не нужен был. Понимаешь? С твоим появлением я перестал вообще замечать женщин. В каждой видел тебя…
— Ты сейчас так оправдываешься, что трахался все это время, но кончал исключительно с моим портретом в памяти? — едко уточнила я, чтобы за сарказмом скрыть трепетную дрожь в голосе.
— Ну что ты? Трахался я исключительно с чувством вины. Ну ещё немного с сумасшествием, когда прилетал в Петербург и наблюдал за тобой издалека…
Я так и знала, что он меня свести с ума хотел! Вот чуть паранойю не развил во мне своим сталкерством.
— А что только наблюдал? — я скосила глаза в сторону парка, но не смела сделать и шага, чтобы не спугнуть разговор.
— А ты сказала, что бросишься в Неву…
— Кому? Когда?
Руки Кирилла скользнули выше и легли мне на лопатки. Так прижимать меня к себе Бестужеву определенно было удобнее.
— Я шёл за тобой, и ты крикнула Ляле…
Как бы я ни хотела избежать позорной женской истерики, у меня не получалось. Губы затряслись, глаза резко наполнились слезами, и я задыхаясь выдала:
— Я все это время ждала, что ты приедешь! — я оттолкнула Кирилла. Не получилось. — Я даже себе боялась признаться, что отчаянно хочу, чтобы ты приехал и сказал, что все хорошо. Что все будет правильно, что ты не женат, в разводе, вдовец! Что-нибудь!
Слёзы душили. Я проглатывала слова.
— Я в разводе, — медленно сказал Кирилл, и его ладони скользнули к моему затылку, запутались в волосах, чтобы в итоге заставить меня уткнуться в тёплую, пахнущую апельсинами грудь Кирилла.
— Какая теперь разница! — вырвалось у меня со всхлипом. — Я так хотела, чтобы больше не было больно. Я же просила тебя тогда. Я же призналась тебе! А было все равно больно! И я почти решилась не рожать! И это тоже больно!
— Тш-ш-ш… — Кирилл прикоснулся губами к моему виску. Провёл тёплую полосу прикосновений, аккуратно приподнимая мокрое от слез лицо за подбородок. — Теперь не будет больно. Я заберу всю твою боль, понимаешь…
— Тогда роди за меня, — уже в голос ревела я, не в силах справиться с гормональным скачком, а ещё с беспомощностью, которая накатила, как только Кирилл появился в поле моего зрения.
— Мы можем просто сделать кесарево сечение, — попытался найти компромисс Кирилл, и я ещё сильнее расплакалась. Вцепилась своими пальцами в его свитер, оставляя уродливые заломы и вмятины на шерсти.
— А дальше-то что? — не успокаивалась я, ловя губами на шее Кирилла нитку пульса и касаясь ее кончиком языка.
— А дальше… — потерял нить разговора Бестужев. — Нет. Не так. Ева, сначала я тебе расскажу, как люблю тебя… Как с ума схожу. Как брежу. Как желаю. Только одну тебя. Чтобы только моя была. А я твой. Только твой, понимаешь? Без всяких левых баб. Но то, что случилось между нами… Такое, Ева, изменить нельзя, простить?
Глава 58
Кир. Два года спустя.
Детский всхлип раздался из-за двери. Я потёр глаза и коснулся острого плечика в веснушках.
— Ева, Дёмыч не спит… — голос со сна был хриплым, но Ева разобрала фразу и, взмахнув рукой, сквозь сон протянула:
— До восхода солнца он твой сын…
Да, кто-то пересмотрел мультиков накануне.
Я откинул одеяло и, стараясь не шуметь, прошёл в детскую.
Демид тянул на себя один из прутьев кроватки, а второй ручкой старался зацепить медведя из мобиля. Для полутора лет он был крайне упёртым.
В мать. Однозначно в мать.
Я наклонился к сыну и взял его на руки. Дёма обвил мою шею своими тонкими ручонками и засопел. Я включил ночник и прошёл к креслу-качалке. Сел. Стянул с комода вязаный плед и накинул на спину сына.
— Тш-ш-ш… — я погладил Дёму по спине и тихонько оттолкнулся от пола, чтобы кресло качнулось. Сын завозился и пополз по мне выше, чтобы голову положить на плечо.
С встречи Евы в холле больницы многое произошло.
Свадьбы вот не произошло!
Я поджал губы. Ну ничего, мы с Дёмычем и не на такое способны уломать, а пока…
Спи, мой мальчик. Спи.
Ева долго упиралась и вообще не собиралась жить вместе. Она же взрослая самодостаточная и бла бла бла… Но чем ближе становились роды, тем сильнее Ева менялась. Она как ручная кошка нуждалась в ласке. Терлась об меня. Говорила с животом вслух, а потом и я начал.
Я был так счастлив, когда на седьмом месяце Ева впервые осталась у меня ночевать, что не спал всю ночь, боялся, что опять сбежит. Но она не только не сбежала, но с утра ещё и расплакалась, признавшись, что очень сильно устала и, наверно, любит меня давно.
Я ее любил с первой встречи.
И говорил об этом почти каждый день, чтобы
