Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга
— И соответственно дед велел тебе держать «Бурлеск», так? — замечаю. Теперь постепенно начинаю улавливать ход его мыслей. Островский-старший кивает, блеск во взгляде лишь усилился.
— Именно, — вновь отпивает пару глотков. Фыркает, но не сводит с меня своих ледяных глаз. — Когда мы поехали во Францию, я не мог предположить, что полюблю девушку — один раз и на всю жизнь. Что вот она — настоящая любовь с первого взгляда, способная лишить мозгов. А я их потерял. Кроме Каролины никого не видел вокруг себя. Даже Леонид это понял и дал мне знать, если только посмею — мне конец. Но, кто он такой, чтобы выставлять препятствия. Наш роман развивался так стремительно, так мощно, что я порой терялся во времени, — по словам отца можно судить, что он до сих пор под кайфом, под чарами моей тещи. Он буквально заливается искрой — живительной и слишком восторженной. Ненависть зреет во мне с каждым его предложением, и очарованием той прошлой жизнью, в которой он не оставил место для женщины — спасшей его от необратимого пути. — И, как нарочно, в трудную минуту моего отчаяния, когда разрывался между семьей и любимой, плечо второй подставил мой друг. Каролина — свободная женщина, я это понимал. Должен был отпустить, как и вашу мать, но не смог. После того, как она в очередной раз умоляла меня оставить вас и жениться на ней — я отказал, и она отомстила мне, выйдя замуж за Авраама. А тот ликовал. Знал, что теперь мы никогда не вернем прежней дружбы. И не в Каролине было вовсе дело, а в собственном соперничестве. Он был послан убрать меня, и убрал, забирая мою женщину. С тех пор мы не пересекались. И тут в один прекрасный день, заявляешься ты, — он указывает на меня, от злости белеют губы, и начинают дрожать руки: — говоришь о гребанном выборе, перед которым этот скотина поставил тебя. Или свобода отца, но контроль надо мной. Мой сын, и чтобы стал тем, кем был когда-то я сам, — он истерически хохотнул. — Я смирился, а затем Марк. От кого я не ожидал, то только не от своего старшего сына — готов был застрелиться. А знаешь почему? — глаза от злобы стали стеклянными. — Он просто не понял меня. Мы поссорились за несколько недель до твоего прихода с теми документами. Я лишь отмахнулся от его угроз, не беря в расчёт, а оказалось зря…
— О чем спорили? — подгоняю отца к главному.
— О чем? — облокотился о спинку стула, задумался. — Наследство, которое ваш дед оставил, не захотел с тобой делить, — говорит так просто, что я сначала недоумеваю. — Это я подговорил своих знакомых заменить ваши дела. Чтобы наказать Марка за непослушание, и подослать его же девушку к тебе. Диана умница, выполняла любой мой приказ, ведь так было удобно всем. Она считала, что штаб ей угрожал. Посадить любимого мужа. Эти два идиота тайно женились. Марк рассчитывал, будто я никогда не узнаю о его каждом шаге. Ох, напрасно, он так со мной поступил…
— Почему ты так легко об этом говоришь? — не вынес его безразличия к нам. Значит и Марк для отца стал лишь средством для достижения цели, а не только моя мать и я сам. — Мы твои сыновья, и вместо того, чтобы нами соорудить стену, ты разрушил всё. — Отец вскочил, и я тоже.
— Я разрушил?! — взревел, затем обошел стол и встал напротив меня — лицом к лицу. — Хочешь сказать, я виноват во всей этой херне? Что, я пустил свою жизнь к чертям и теперь просто наслаждаюсь последним мгновением мнимой свободы? — Островский-старший тяжело дышит. Его тело напряжено, как и мое.
— Ты струсил, вот отсюда все и началось, — подытожил, надавив на больное своему эгоистичному отцу. Он лишь трус, который дал заднюю и нашел способ выгородить себя на некоторое время. Мужчина фыркнул и толкнул меня в грудь, а я проигнорировал его нападки, чтобы сдержаться и не натворить дел.
— Был бы я трусом, Леонид, если бы бросил вашу мать на растерзание этим старым ублюдкам, — выплевывает, как будто одолжение сделал. — И, между прочим, я не закончил. Так прояви немного уважения ко мне, пока я готов поделиться с тобой всей правдой!
— А правда ли это? — ставлю вопрос ребром. Отец буквально взревел, но сдержал порыв, отойдя от меня на безопасное расстояние.
— Ты — идиот, — отмахивается от меня, посмеиваясь. — Нам с Каролиной было суждено судьбой быть вместе. Думаешь, знал я, что на этом задании, которое предназначалось Марку ты встретишь ее дочь, а потом приведешь ко мне в дом. То, что я пытался погасить, вновь воспламенилось, и обратного пути уже не было, Леонид. Но, Каролина изменилась, она теперь не остановится, пока нас двоих не поставит на колени перед собой. Меня наказала моими сыновьями, а Авраама — дочерью.
— Каролина ответит за свои грехи, можешь не сомневаться, — голос тверд, во мне нет ни капли сомнения, что моя теща получит по заслугам. То, что она сотворила с Олей, достанется и ей, только в гораздо прекрасных условиях. Эта ненормальная поймет, кому перешла дорогу. Отец рассмеялся, посчитав мою угрозу совершенно пустой.
— Ну попытайся, — согласно кивает головой, отводя в сторону глаза. И тут я понимаю, что за моей спиной кто-то стоит. Только оборачиваюсь, мгновенно получаю удар по спине. Вовремя успел увернуться, и один из охранников промахнулся. Значит, отец решил, что может так просто убрать меня со своего пути. Завязалась потасовка между мной и громилой. Мужчина выше меня на две головы, но это не преимущество для того, потому как я с колена даю по его достоинству и тот сгибается пополам. Пытается встать, но тут же получает от меня по затылку ребром ладони, отправляясь в мир грез. Разминаю плечи, ощущая, как начинает ныть ключица. Этот урод нанес удар пистолетом. Отец отходит от меня подальше, выставив перед собой руки, будто сдается.
— Лёня, сынок, — отступает еще на пару шагов, преимущественно двигается к столу. Там у него припрятан пистолет. Чтобы перехватить его, я бросаюсь на собственного отца, но он уворачивается, все-таки успевает схватить рукоять пушки и наставляет его на меня. — Думал, если в годах, то не так ловок? — улыбается, начиная взводить курок, берет под прицел. Он обезумел окончательно. — Ты теперь слишком многое знаешь, парень. Я хотел тебя удалить тихо, безболезненно, как и Олю — твою балерину. Кстати, Диана скоро к ней нагрянет. Я ведь слежу за вами — за тобой и Марком, — заходится хохотом, ослабляя руку. Недолго думая, вновь кидаюсь на отца, и слышится выстрел.
Глава 20
Время остановилось, как и вокруг пространство вдруг погрузилось в мертвую тишину. Кажется, даже наши дыхания не были слышны и осязаемы. Звонкий выстрел оглушил меня, но я продолжаю держать отца. Владимир смотрит в мои глаза — мы оба замерли. Отец и сын. И не понятно, кто из нас ранен. Стоим практически в обнимку, удерживая друг друга за локти; в руке у отца по-прежнему пистолет, только придавлен между нами нашими телами. Затем Островский-старший отступает на пару шагов назад, и я замечаю в его груди огромное красное пятно, разрастающееся по белой рубашке. Он начал кашлять, а потом вовсе сел в свое кресло, выронив пушку, этой же рукой прижался к ране. Смотрит на ладонь, покрытую кровью, усмехается, хотя глаза полны боли и отчаяния. Кажется, отец до сих пор не может поверить, что сам себя подстрелил.
— Вот он — конец, — хрипло выговаривает, затем поднимает глаза на меня. Я все еще стою на своем месте. В некотором смысле шокирован произошедшим, но иного выбора не было. Отец бы глазом не моргнул — убил бы собственного сына, а я теперь ощущаю, будто пробил в самом себе огромную дыру. Тряхнув головой, прихожу в себя, и моему слуху, наконец, становятся подвластны звуки той самой тишины, которой вовсе не было. Охранник лежит без сознания, едва ли его грудная клетка вздымается. — Сам себя, — с выраженной болью, посмеивается, привлекая к себе внимание.
— Зачем? — только и смог выговорить вопрос, ступая ближе к отцу. Он качает головой, будто говорит, чтобы стоял на своем месте.
— Зачем? — он переспрашивает, повышая на тон интонацию, и от натуги ему пришлось сплюнуть кровью. Вытирает губы другой рукой, а я этим временем все же подхожу к нему и поднимаю пистолет. Увесистый металл с индивидуальной маркировкой, которая свидетельствует о наличие хозяина. На рукояти изображены пуанты. Как символично, однако. Перевожу взгляд с пистолета на отца, а тот ухмыляется, щелкая языком. — Всю свою жизнь потратил, спасая одних, но потопляя самого себя. Вот к чему все привело, — вновь смотрит на ладонь, с нее стекают капли крови. Я наставляю пистолет на отца, и он замирает. — Чего ждешь?! — из последних сил заорал, подгоняя меня свершить над ним самосуд. Рука дрожит, а палец едва ли касается спуска. Нет. Не смогу. Я не он!
