Елена Лагутина - Солнце ближе
Снова в сотый, а может быть, в тысячный раз она вспоминала, как прижалась в тот день к его груди, уткнувшись в теплый и мягкий ворс его свитера. Как он приподнял ее лицо и долго смотрел в глаза, как прикоснулся губами к губам — все то, что теперь стало ее прошлым. Почти тридцать лет жизни она подсознательно стремилась к этому моменту. И вот теперь он остался позади. А впереди не было ничего, кроме одиночества. У Вики даже не было возможности попытаться оправдаться перед Александром — она не знала ни его телефона, ни адреса, ни фамилии. Оставалось только одно — бесцельно бродить по улицам города, снова и снова заглядывая в то кафе, где произошла их первая встреча, и надеяться… Но этот вариант был не для Вики. Засыпая, она дала себе слово, что с завтрашнего дня всерьез займется поисками работы.
Лето наступило совсем неожиданно. Позеленевшие кроны деревьев почти сразу покрылись сероватой пылью и утратили свою первоначальную яркость. Трава, желтые, мелькающие тут и там одуванчики, темно-синяя гладь воды и солнце — везде. Солнце, каждое утро сонно выплывающее из Волги, задорно плескалось в ней весь день, отражаясь радужными ликами до самого вечера. Звезды, обсыпавшие теплое небо, говорливый ветер, птицы, летающие над водой, выкрикивающие непонятные слова, которые каждому слышались по-своему. Первые дни лета всегда обещают слишком многое, заставляют забывать о том, что есть зима и холод. Заставляют верить в то, что так будет всегда. Долгие месяцы ожидания тепла в эти дни уже кажутся смутным, далеким и очень коротким эпизодом, промелькнувшим в памяти почти бесследно. Холодный ветер, снег, часто такой красивый, и даже серые весенние проталины — все забывается, все кажется сном, когда наступает лето, когда дни становятся долгими и теплыми, а ночи пролетают незаметно.
Вика медленно шла по улице, с наслаждением вдыхала теплый воздух, то и дело с легкой улыбкой откидывая с лица пряди волос, которые, впрочем, тут же забрасывал обратно легкий игривый ветер. Ей трудно было поверить в то, что за три недели, прошедшие со времени ее разрыва с Павликом, в жизни все так сильно изменилось. Не осталось и капли сожаления — теперь, напротив, Вика ликовала, сознавая, что ей все-таки удалось сделать этот шаг.
Она почти не вспоминала Павлика. Несколько раз он звонил ей, что-то предлагал — то деньги, то устроить на работу, то просто встретиться и поговорить. Казалось, он все еще не мог поверить в то, что случилось, — как будто им обоим приснился дурной сон. Впрочем, за последнюю неделю Вика ни разу не слышала его голоса. Видимо, Павлик постепенно успокаивался, примирившись с утратой. Впрочем, возможно, он и звонил, но Вики не было дома. Несмотря на то что сама Вика практически не верила в это, она все же сумела найти себе работу.
Возможно, это была совсем не та работа, о которой Вика мечтала — хотя, с другой стороны, она почему-то никогда не мечтала ни о какой работе, — и все же это был просто грандиозный переворот в ее жизни. Она снова была в окружении людей, которые разговаривали с ней, воспринимали факт ее существования… Странно, но за последние два года Вика от этого практически отвыкла. Она была абсолютно замкнута в себе и не задумывалась над тем, что практически не общается с внешним миром. Не испытывала ни чувств, ни желаний, ни стремлений. Ее теперешние ощущения напоминали те, которые перевернули всю душу месяц назад — в тот день, когда она поняла, что любит Александра. То же ощущение свободного полета, падения в манящую и волшебную глубину.
За эти несколько дней Вика, к своему удивлению, узнала, как сильно она любит людей. Ей вдруг стали интересны такие вещи, которые раньше оставляли ее совершенно равнодушной. Она стала смотреть по телевизору обычные американские комедии, стала слушать анекдоты, посещать вечеринки, которые по поводу и без повода устраивались ее новыми знакомыми. Почти десять лет с ней такого не случалось. Она укрывалась под своим панцирем не только от чувств, но и от жизни. Впервые за долгое время Вика стала скучать дома, рваться наружу и тосковать в выходные. Работа, которую Вика сумела подыскать по объявлению, сама по себе была не слишком интересной — все то же заполнение накладных, компьютерная распечатка, немного нудные подсчеты. Что-то среднее между бухгалтером и секретарем под будничным теперь уже названием «менеджер». Но люди вокруг были просто замечательные. Вика сразу нашла общий язык и с начальством, и с коллегами по работе.
Она шла по улице и рассматривала проходящих мимо нее людей, которые щедро дарили друг другу улыбки. Немного щемило сердце — все та же боль утраченной любви еще не остыла, лишь немного притупившись. Только иногда — чаще по утрам, выходя из слабо освещенного подъезда на свет, вдохнув внезапно свежий воздух, Вика замирала, задерживала дыхание и судорожно сглатывала ком, подступающий к горлу. По-утреннему свежий, прохладный воздух, ветер, играющий листьями, серые птицы. Все отступало на второй план перед непреодолимой и страшной истиной — она его потеряла.
Человек, которого она любит, не с ней.
Они не вместе.
Все остальное — декорации к жизни, а сама жизнь проходит мимо нее.
В такие моменты она долго стояла, всматриваясь в даль, пытаясь успокоиться и снова примириться с неизбежным. Она думала о том, что душевные раны не заживают. Душа почему-то представлялась Вике вполне осязаемым органом, спрятанным где-то в глубине человеческого тела, так далеко, что его невозможно было отыскать и потрогать руками. Вика представляла себе нечто похожее на пчелиные соты — именно такой виделась ей душа. Сотни маленьких светлых ячеек, в каждой из которых живет какое-то чувство. Душа обитаема — в это Вика верила точно так же, как и в то, что она бессмертна.
Нечто похожее, почти такую же, но только более острую боль Вика испытывала в первые месяцы после того, что произошло между ней и Лерой. Тот маленький участок души, клеточка, согретая и освещенная светом любви, осталась пустой. Свет постепенно затухал, а угли еще долго тлели… Это место в душе так и осталось пустым и темным. За прошедшие годы никто не сумел занять в Викиной душе того места, которое занимала Лера. Сейчас эта клеточка души превратилась в черную пустоту, лишь изредка подающую в мозг сигналы о фантомной боли.
И вот теперь — Сашка. «Неужели со временем моя душа полностью почернеет?» — думала Вика и хмурилась, на самом деле не понимая, почему мир вокруг нее не перевернулся в тот момент, когда она его потеряла. Почему солнце все так же встает над горизонтом и катится по небу, почему поют птицы и распускаются цветы.
В тот день, проснувшись рано утром, Вика распахнула окно. Ее снова охватило это ужасное чувство. Но к концу рабочего дня она уже и не вспоминала, что утром ей было так плохо. Она шла по улице, наслаждалась солнцем, летом, с легкой улыбкой отвечала ветру, который без конца трепал ее волосы, заигрывал с ней, не оставляя равнодушной. Вика вспоминала какие-то мелочи, из которых сложился этот день. Набирая на компьютере официальное письмо, Люда, секретарь отдела маркетинга, вместо буквы «л» в имени «Галина» пропечатала букву «д», находящуюся на клавиатуре совсем рядышком. Ошибку не заметили и вывели письмо на принтер. Потом над получившимся обращением смеялись до обеда: «Уважаемая Гадина Николаевна…» Вика снова улыбнулась. В обеденный перерыв Андрей, который в отделе занимал непонятную должность — нечто среднее между курьером и грузчиком, — пытался накормить местную кошку Феньку кремом от пирожного, которое упало на пол. Фенька жила в этом здании уже давно, ее периодически подкармливали сотрудники всех офисов, находящихся на этаже. Но пирожное кошка почему-то есть отказалась. Утром в открытое окно залетел голубь и долго метался по комнате, пугая всех вокруг. Света, менеджер по персоналу, громко визжала — ей казалось, что эта сумасшедшая птица непременно в нее врежется. Прибежал сотрудник охраны и выпустил голубя в коридор. Там птица долго билась и наконец вылетела обратно в окно.
