Елена Лагутина - Солнце ближе

Елена Лагутина

Солнце ближе

ПРОЛОГ

Прохладная вода стекала по телу, растворяя и унося с собой пышную ароматную пену. Уже почти полчаса Вика стояла под душем и никак не могла себя заставить повернуть наконец кран и выйти из ванной. Спешить, как обычно, было некуда. Такой неторопливый, даже вялый, распорядок жизни ее вполне устраивал. Некоторые подруги, яростные теоретики борьбы за права женщины, взбесившиеся от постоянной спешки, разрывающиеся между домом и работой, между мужьями, детьми и любовниками, часто не понимали ее.

— Не надоело тебе дома сидеть? — чаще других интересовалась Ленка Неверова, бывшая однокурсница, а ныне — отчаянная челночница, перебороздившая за три года все Турции и Польши вдоль и поперек. Вечные клетчатые баулы, которые она таскала на своих когда-то хрупких плечах, казались ей символом свободы и независимости от мужчин. Ленка добилась многого — заработала себе квартиру в центре города и темно-синюю сверкающую «девятку». В довесок — вечный радикулит, проблемы с почками, которые однажды сильно застудила, стоя на морозе, лопнувшие вены на ногах… На итальянской двуспальной кровати красного дерева, приобретенной за сумасшедшие, по меркам обычного человека, деньги, Ленка спала одна. Вика только пожимала плечами в ответ на ее вечный вопрос: наверное, пока не надоело…

Нежной переливчатой трелью запела телефонная трубка, предусмотрительно принесенная в ванную комнату, — закон подлости никогда не был для Виктории тем законом, которому приходилось следовать. По крайней мере в тех случаях, когда это зависело от нее самой. Она отодвинула занавеску, промокнула о полотенце мокрую руку и нажала на кнопку.

— Викуля?

Вика вздохнула:

— Я в душе, Павлик. Привет.

— Привет, моя радость. Соскучилась?

— Конечно. А ты?..

Традиционный набор фраз — словно ритуал, которому приходилось следовать практически ежедневно. Фразы повторялись с буквальной точностью изо дня в день вот уже почти два года. Диалог начинался со слова «Викуля» и заканчивался словами «Я к тебе сейчас заскочу ненадолго». Вика вешала трубку, мысленно произносила: «Скачи, мой принц» — и немного раздраженно думала о том, что принц что-то зачастил. Мог бы взять себе выходной для разнообразия, потешить в скучный и холодный вечер безутешную супругу, так сильно страдающую от его вечного отсутствия. Супруга Павлика почему-то представлялась ей грузной дамой с тремя подбородками, обвисшей и дряблой кожей на руках и толстыми короткими пальцами, всегда в вульгарном шелковом пеньюаре, который Вика однажды совершенно случайно обнаружила в сумке смущенного Павлика.

— Это — мне? — Вика держала в руках черный шелк, с ужасом пытаясь подсчитать количество шифоновых оборок на декольте в форме сердечка.

Павлик молчал, широко раскрыв свои небесно-голубые глаза и робко хлопая короткими белесыми ресницами.

— Тебе нравится?

— Мне? Ты считаешь, что мне может это понравиться? Я же сто раз просила тебя ничего не покупать самому…

И в этот момент она вдруг вспомнила: Павлик еще вчера говорил ей о том, что у супруги ожидается день рождения. Ситуация прояснилась, и с того дня тучная дама с тремя подбородками была мысленно обряжена в этот чудовищный пеньюар. В этом наряде она и продолжала жить в Викином воображении, впрочем, всплывая достаточно редко и никаких эмоций не провоцируя.

Диалог плавно приближался к своему финалу, но на этот раз вместо традиционного «я к тебе заскочу» последовала внушительная пауза.

— Вика, — извиняющимся тоном протянул Павлик, — ты извини, я к тебе сегодня заскочить не смогу…

Вика прыснула в кулак. Надо же, с точностью до наоборот… Ее молчание он понял по-своему.

— Ты обиделась, кисонька?

Вика вздохнула. До пятидесяти лет мужик дожил, а ума так и не нажил. Наверное, с мозгами просто родиться нужно, а уж если их нет, то никакие два высших образования не спасут.

— Я не обиделась, я встревожилась, — ответила Вика, чувствуя, что ситуация становится забавной в силу своей нетрадиционности. За два прошедших года такое случалось очень редко… — Ты меня разлюбил?

С языка едва не слетело слово «пупсик». В последнее время ее все чаще посещала мысль о том, что дальше так продолжаться не может…

Павлик минут пятнадцать вещал о своих нежных неугасимых чувствах. Вика ощущала, что мокрое тело начинает замерзать в прохладной ванной, и снова направила на себя теплые струи. Павлик наконец перестал извиняться, и Вика, сложив губы бантиком, звонко чмокнула в трубку, что означало пламенный поцелуй.

Павлик появился в ее жизни два года назад. Причем появление это нельзя было назвать стремительным — они знали друг друга и раньше, потому что Павлик, или Павел Анатольевич, был одним из партнеров ее босса, Сергея Петровича, у которого Вика раньше работала секретаршей. Павлик упорно стрелял глазками и приглашал в рестораны — почти два месяца, до тех пор, пока Вика не подумала: а что она, собственно, теряет? Потеряла она и правда не много — занудного шефа, несмолкающий, дрожащий от бешенства офисный телефон, фарфоровые чашки, которые каждые полчаса необходимо было наполнять кофе, и еще массу полезных и бесполезных вещей. Через два дня после первого совместного похода в ресторан Вика бросила работу и перешла на содержание страстно влюбленного Павла Анатольевича, который превратился в Павлика.

Что она приобрела? Вика всегда отмахивалась от этих мыслей, вспоминая то время, когда ей приходилось существовать на зарплату секретарши. Сумма была чуть ниже прожиточного минимума. Вспоминала свои тоскливые взгляды на чулки «Франзони», о которых всегда мечтала как-то по-детски и которые в реальности заменялись ненавистной, дряблой, вечно провисающей «Грацией». Иногда это не помогало, и тогда она вспоминала все ту же Ленку Неверову с ее вечными клетчатыми сумками и периодически дающем о себе знать геморроем, с пустой двуспальной кроватью красного дерева. Вспоминала — и ей становилось легко. Она подходила к зеркалу, задумчиво смотрела на себя — не слишком яркая, скорее, блеклая дама, стремительно приближающаяся к тридцатилетнему рубежу своей жизни. Такой видела себя Вика. Но у нее по крайней мере есть мужчина. А вот у Ленки и у десятка таких же Ленок, кроме их самостоятельности, больше ничего нет.

Вика укуталась в махровое полотенце и наконец вышла из ванной. Итак, Павлик сегодня не придет. Романтический вечер отменяется? Она улыбнулась немного грустной улыбкой.

— Ты — прожженная стерва, — эту характеристику она услышала как-то на вечеринке от одной из подвыпивших старых подружек. Фраза, несмотря на смысл, была произнесена без злобы. Вика медленно отвела глаза от бриллианта, поблескивающего на среднем пальце левой руки, и ответила с той же интонацией: