Покровитель для Ангела. Собственность бандита - Екатерина Ромеро
Я думал, что будет проще. Что Ангел разозлится, начнет кричать и проклинать меня, но и тут я прогадал, потому что она сказала, что любит. Снова призналась, смотря прямо на меня. Ангел не умела лгать и притворяться, а я видел всю боль, которую наношу, и это выворачивало мне грудную клетку.
Я говорил, что не люблю ее, что она мне не нужна, а Ангел стояла и хлопала на меня своими кукольными ресницами. Ее изумрудные глаза мгновенно наполнились слезами. Она верила каждому, блядь, моему слову, она верила в мою наглую ложь. Так просто, обмануть ее оказалось невероятно просто.
Ей было больно, да, блядь, ей было чертовски больно, и я видел это, а сам обложился каменными стенами и не показывал, каково мне. Я горел, обманывая ее и проклиная себя за то, что она просит не ломать ее, а я беру и ломаю. Снова.
Без единого прикосновения снова ее раню, делаю больно, специально заставляя ненавидеть себя.
Я ломаю эту девочку, которая только-только начала нормально есть и улыбаться, которая только начала восстанавливаться и смотреть на меня без страха.
Я искренне хотел, чтобы она меня возненавидела. Пусть лучше ненавидит, чем плачет оттого, что любит, но Ангел не умела ненавидеть.
Она просто расплакалась предо мной, потянулась ко мне, и мне стоило просто диких усилий, чтобы оттолкнуть ее от себя, и это она уже восприняла как удар, непонимающе, со страхом и жуткой болью.
Я все поломал. Раскурочил наше призрачное, еще такое не окрепшее счастье, и оно упало, как хренов карточный домик, разлетелось на куски.
Вот так легко сказать “ты мне не нужна”, и я вижу, что Ангел верит. Каждое мое слово внимает, слушает и верит, блядь, в эту наглую ложь, которую я ей подаю в незаправленном виде, ненавидя себя за это.
***
– Черт! Пристегнись!
Толик очень нервничает, быстро набирает скорость, и я слышу, как ревет мотор.
– Слишком быстро… здесь скользко!
– Доедем, не боись. Я спешу маленько.
– Куда?
– Ну а сама как думаешь? У Люды схватки начались. Рожает. Влад ногу сломал, и ты тут. У вас у всех пиздец в один день, блядь! Тридцать первое декабря, мать вашу!
– Извините…
– Сиди уже. Доедем сейчас.
Но мы не доезжаем. Мы не успеваем проехать даже пяти километров, потому что навстречу нам едет огромный джип, который буквально преграждает нам дорогу, и, когда мы останавливаемся, из этого монстра выходят шестеро молодых мужчин. Они все чеченцы, и некоторые из них в руках держат биты.
Обернувшись, читаю неподдельный страх в глазах Толика. Я впервые вижу, чтобы он был напуган. Так сильно.
– Толик…
– Лина, слушай меня внимательно. Сиди в машине, ясно? Что бы ни случилось, из машины не вылезать!
***
Все случается так быстро, что я не успеваю среагировать, потому что, как только Толик выходит из машины, эти амбалы подходят к нему, и один из них толкает его в грудь.
– Толик! Не трогайте его!
Я вылезаю из машины, игнорируя предупреждение, и подхожу к Толику. Дрожит каждая жилка, ведь я прекрасно понимаю, что он в одиночку не защитит нас. Этих мужиков слишком много, и кажется, они просто разъярены. Они быстро нас обступают, формируя какой-то круг.
– Че вам надо, пацаны? Вы не попутали, часом?
– Девку нам отдай, Тоха. По-хорошему. Ты нам не нужен.
У них явный акцент, все дорого одеты. В руке одного из мужчин замечаю бабочку-нож и понимаю, что они нас ни за что не отпустят, и в этом только моя вина.
– Иди на хуй! Девка со мной. Не ваша она и вашей не будет! Сам знаешь, чья она. Не лезьте к нам. Отошли, я сказал!
Толик бросает на меня короткий строгий взгляд. Отдает приказ:
– Лина, в машину!
Я дергаюсь назад, но они окружают нас, мне преграждают дорогу. На их лицах с черными бородами я не читаю ничего, кроме вседозволенности и злости. На меня. Толик их не интересует, они приехали за мной.
– Иди сюда, сука медвежья! За Ахмеда отвечать будешь!
– Не надо, пожалуйста. Я не хотела…
Я даже не плачу, от ужаса начинаю сильнее дрожать и пячусь назад. Их много, и они как дикие волки, и я понимаю, что мы в западне.
Мое сердце уже бьет по груди, когда на трассу из-за угла выезжает еще один джип. Он едва не наезжает на людей Ахмеда, паркуясь на обочине, и, когда дверь открывается, я вижу ЕГО.
Михаил. Это точно он. В легкой кожаной куртке, водолазке под горло и черных джинсах в такой дикий мороз. Он быстро выходит и окидывает всех строгим взглядом, после чего, не здороваясь, достает пистолет, передергивает затвор и вкладывает его в руку Толику.
– Забирай ее отсюда. Бегом! Не оборачиваться!
– Миша…
– Эта девка уже наша, Бакир!
– Нет, не ваша. Я за нее отвечаю. Все вопросы ко мне. Дернется кто-то в ее сторону, кадык выгрызу. Вы меня знаете.
Я от шока едва дышу, смотрю на Михаила и шагу ступить не могу, ноги стали деревянными не только от холода.
– Лина, в машину, быстро!
– Я не поеду, я никуда не поеду без него! Миша!
Толик буквально затаскивает меня в машину, и только тогда я понимаю, что Михаил не уехал. Он остался с теми шакалами наедине.
– А он? А как же Миша, Толик? Вернитесь за ним, они же убьют его там!
Толик не отвечает, давит на педаль газа, он слушает приказ Бакирова. Он едет к Люде, он спешит, и он не собирается ждать Мишу, тогда как я его только нашла и не могу потерять снова.
– Остановите, я выйду! Едьте сами! Пожалуйста, я хочу к нему… прошу, дайте мне выйти! Они же убьют его! Да что с вами такое?!
– Тихо. Все нормально, – говорит спокойно, но я вижу, как сильно Толик переживает, на нем лица нет, он весь бледный, и его глаза опасно блестят.
– Не нормально! У вас же Михаила пистолет! Он отдал его вам! Выстрелите!
– Нельзя. Их больше. Мы не доедем тогда. Сиди уже. Бакир договорится.
Это немного меня успокаивает, я оглядываюсь назад и вижу, что
