Капо (ЛП) - Стоун Пайпер

— Окей. Ты меня совершенно запутал.

— Как я уже сказал, тебе нужно отпустить всё. Все. Барьеры. Ты сможешь сделать это ради меня? Можешь ли ты позволить своему внутреннему дикому ребёнку поиграть?

Я не была до конца уверена, но не хотела его разочаровывать.

— Да, сэр.

— Хорошая девочка. Ты видишь тот дверной проём? — спросил Франсуа, и робкий тон его голоса вызвал во мне изрядную дозу адреналина.

— Угу.

— Ты найдёшь там раздевалку и душ. Пожалуйста, иди и разденься. Для твоего комфорта здесь есть халат. Когда ты вернёшься, всё будет готово.

— Для чего?

Его улыбка была заразительной.

— Тебе придётся довериться мне.

Я понятия не имела, что должно было произойти, но я была взволнована, как никогда за долгое время.

— Если ты так представляешь себе первое свидание, то я не могу дождаться нашего второго или третьего.

— Первое свидание, хах? — он направился к ведерку с шампанским, бросив на меня властный взгляд через плечо, и взял бутылку в руку.

— Да. — Я отстранилась, дразня его, проведя рукой по шее к груди, обводя кончиком указательного пальца вокруг соска, прикрытого тканью.

— Будь осторожна, высказывая свои непристойные идеи.

— Сомневаюсь, что они тебе нужны, плохой мальчик.

Я направилась в комнату, нашла выключатель и удивилась, что она была оборудована как обычная душевая, с сауной и двумя огромными душевыми кабинами. Кроме того, там были четыре шкафчика и скамья, туалетный столик и массивная гранитная раковина. А ещё там на крючках висели пушистые махровые халаты.

Что за искусство могло представляться в этом месте? Я могла только догадываться, учитывая, что это был Ки-Уэст. Хм-м-м… Когда я начала раздеваться, то почувствовала, что у меня всё тело покалывает. Хоть мужчина, которого я обожала, не особо уточнил о том, что я должна снять, у меня было чувство, что он хотел, чтобы я была полностью обнажена под этим мягким материалом.

Я схватила халат и надела его, поражаясь тому, какой он приятный на ощупь. Какой мягонький. Начав завязывать пояс, я услышала пульсирующую музыку, похожую на ту, что я слышала в клубе в Новом Орлеане. Я подавила стон и направилась к двери, колеблясь, прежде чем выключить свет.

Прежний резкий свет исчез, сменившись стробоскопами и мерцающими лампочками на потолке. Эффект был фантастическим, создавая ещё одну волшебную атмосферу. Франсуа расстелил на полу огромные полотнища, одно поверх другого, закрывая почти всю поверхность пола. И он открыл банки с краской и придвинул их поближе к полу, стратегически расположив рядом с ними кисти и губки.

Я заметила оборудование камеры и содрогнулась в глубине души. Он сказал мне, что хотел бы, чтобы я была нарисована. Почему-то я никогда не думала, что на холсте будет моё обнажённое тело. Я была взволнована и напугана одновременно, у меня перехватило дыхание.

— Добро пожаловать в наше приключение.

Франсуа подошел ближе, держа в одной руке два бокала с шампанским. Когда он предложил один из них мне, выражение его лица можно было описать только как выражение львиной ярости.

— Обожаю приключения, — промурлыкала я, делая пару глотков игристого напитка. Газики защекотали мне нос, и я рассмеялась, к его удовольствию. Он отступил на шаг, сделал несколько снимков одной рукой и опрокинул в себя половину своего бокала.

— Что ты делаешь? — спросила я, придвигаясь ближе.

— Ты же модель. Верно? — он выхватил бокал из моей руки и поставил их оба на один из столиков.

— Ну, уже нет. Я разве забыла упомянуть, что меня уволили?

— Это их потеря, — прорычал он. — Снимай халат. Мне нужно заняться живописью.

В звуке его голоса было что-то такое загадочное, что погрузило меня в блаженный вакуум.

— А не будет ли она слишком скользкой, и её трудно будет удалить?

— Это специальная краска, моя прекрасная куколка. Она быстро высыхает, смывается водой с мылом. И светится в темноте. — Франсуа отступил в тень, но я чувствовала на себе его горячий взгляд.

По мне пробежала волна возбуждения, настолько сильного, что моя грудь вздымалась от предвкушения того, что он собирался сделать. За все годы работы моделью я никогда не делала ничего настолько провокационного или соблазнительного; при одной мысли об этом у меня на шее бешено забился пульс.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила я.

— Сними свой халат и станцуй для меня. Почувствуй музыку. Насладись захватывающим моментом погружения во тьму обольщения. Другими словами, соблазни меня.

— Мм-м… С радостью.

Я на несколько секунд закрыла глаза, прислушиваясь к мрачным вибрациям музыки. Развязывая халат, я перенеслась в другое место, где фантазии всегда были реальностью, где свобода — это всё, что принадлежит разуму. Это было радостное ощущение, когда я больше не чувствовала себя скованной общественными установками.

И я полностью доверяла этому мужчине, зная, что это ещё больше сблизит нас. Позволив ткани упасть на пол, я поводила бёдрами назад-вперёд, прикрывая грудь руками. Только тогда я спустила халат к полу, подмигнула Франсуа и отбросила вещь в сторону. Когда я начала танцевать, позволяя ритму трайбл влиять на каждое движение, я почти сразу же оказалась в сюрреалистическом пространстве, где единственное, что имело значение, — это слышать музыку.

Танцы были моей свободой, и так было всегда. Всего через несколько секунд я поняла, что он фотографирует, и лёгкий звук затвора то ли почудился, то ли послышался сквозь грохот музыки. Я не позволила никаким запретам вывести меня из этого комфортного состояния, наклоняясь и встряхивая волосами назад-вперёд, перенося вес тела с одной ноги на другую. Опустившись на покрывало, я откинула голову назад, поджала губы и зарычала.

Этот момент по-прежнему был чем-то, о чем можно только мечтать, пока я ползла к нему, не торопясь с каждым движением. А мой возлюбленный, мужчина, которому я принадлежала, продолжал запечатлевать почти каждое мгновение, перемещаясь из одного угла комнаты в другой, меняя ракурсы. Я понятия не имела, как долго длился этот захватывающий момент, но, когда он установил камеру на штатив и сделал глубокий вдох, я послала ему воздушный поцелуй.

— Встань, красивая куколка. Мне нужно творить искусство.

В его приказе было что-то мрачное и восхитительно зловещее, и я немедленно подчинилась, продолжая покачивать бёдрами туда-сюда после того, как встала. Франсуа осторожно приблизился, взял кисть побольше и обмакнул её в выбранный им цвет.

Я приподняла волосы, удерживая их на месте, а он позволил своему горячему взгляду медленно опуститься с моего лица на грудь, затем на мою гладкую киску и длинные ноги. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, он снова устремил свой пронзительный взгляд в мою сторону. Боже милостивый, мужчина был полностью возбуждён, его член упирался в джинсы.

Больше всего на свете мне хотелось провести руками по его пульсирующей выпуклости, доводя его до безумия. Когда он придвинулся ближе, я не смогла сдержаться и глубоко вздохнула. Он пользовался моим любимым мужским одеколоном «Obsession», этот аромат сливался с экзотическим, который я выбрала, делая их сочетание настолько опьяняющим, что у меня закружилась голова.

В тот момент, когда Франсуа провёл кисточкой по моей груди, рисуя между грудей, я издала прерывистый стон. Пока он продолжал, беря кисть за кистью, я была поражена тем, насколько обдуманными были его действия, он находил время отойти в сторону и полюбоваться своей работой, сводя меня с ума тем, что он и делал.

Казалось, всё время остановилось, а Франсуа продолжал двигаться вокруг меня по полному кругу, и щекочущие ощущения усиливались с каждым движением его руки. Я не могла отдышаться, не могла ясно видеть, но это было не из-за испарений краски, а только из-за удовольствия от того, что мы делали.

Я понятия не имела, сколько времени это заняло, но мне было всё равно. Когда я, наконец, взглянула на себя, то почти всё тело было покрыто яркими красками. Красными. Оранжевыми. Фиолетовыми. Лимонно-зелеными. И, как обычно, он был прав: освещение заставляло краску светиться в темноте.