Холодная зима в Фэрбэнксе - Энни Янг
– Вы уезжаете? Хантер не говорил мне ничего об этом.
Его имя, сказанное таким будничным тоном, только усиливало раздирающую меня изнутри боль. Еще вчера он целовал меня, накручивая мои волосы на палец, а сегодня между нами выросла стена, которую мне было не под силу преодолеть, даже если бы я захотела.
– Да. Простите, но мне пора, иначе я опоздаю на автобус.
Не дав ей сказать мне что-то еще, я надела куртку и выскочила за дверь. Колокольчик на рождественском венке тихо звякнул, когда она захлопнулась за моей спиной. Я торопливо спустилась по ступеням и пошла в противоположную от бара сторону. Мне нужно было вызвать такси, но ждать его у дома Хантера я не собиралась. Я понимала, что он может вернуться в любую минуту, а встречи с ним я просто не вынесу.
Через пару сотен ярдов я заметила кофейню и вошла внутрь. Внутри нее все напоминало о том, что до Рождества осталось совсем немного. Запах корицы и имбирных пряников смешивался с запахом кофе, огни на окнах мерцали, а на головах официанток были надеты колпаки эльфов.
– Кофе? – приветливо улыбнулся мне бариста.
– Латте, с собой.
Пока он варил мне кофе, я вызвала такси. Время ожидания убивало меня. Я старалась ни о чем не думать, опустошить свою голову от любых мыслей. Желание вернуться было слишком велико, но я не могла себе этого позволить. Я знала, что такое выбор, я прожила все его стадии несколько дней назад, и мне не хотелось, чтобы Хантер тоже проходил через это. Я могла лишить его выбора, а значит, сделать все проще для него…
– Ваш латте.
Бариста поставил передо мной картонный стаканчик.
Я бы хотела, чтобы все вышло иначе. Чтобы мы встретились с Хантером где-то в другой жизни, в которой нам не пришлось бы выбирать и чем-то жертвовать ради того, чтобы быть вместе. Тогда мы могли бы любить друг друга без привкуса горечи от упущенных возможностей. Быть вместе не вопреки, а просто так. Но это было невозможно. Наши жизни не должны были пересечься, а все случившееся между нами всего лишь результат моей излишней импульсивности.
На какое-то время я почувствовала себя дома и даже стала частью семьи, но Рождество я все-таки встречу в Нью-Йорке, там, где и должна была.
В тот момент, когда я садилась в такси, мой телефон зазвонил. Сердце ухнуло вниз, стоило на экране появиться имени Хантера. Я до боли закусила щеку изнутри и просто смотрела в телефон, не отвечая, но и не сбрасывая вызов.
– В аэропорт, мисс?
– Нет, на автовокзал.
– О, так вы недалеко собрались на праздники?
– Далеко, – зачем-то поправила его я и отвернулась к окну.
Водитель пожал плечами, но больше ничего не сказал. Мое заплаканное лицо, должно быть, ясно давало понять, что я не настроена разговаривать.
Телефон снова зазвонил, но на этот раз я сбросила вызов, а затем сделала это еще раз и еще. Я не хотела разговаривать с Хантером, просто потому что не могла объяснить всего того, что чувствовала. Через минуту от него пришло сообщение, но я даже не стала его открывать. Моя уверенность в том, что я поступаю верно, таяла с каждой секундой. А любые слова Хантера могли окончательно разрушить ее.
Все время, пока такси везло меня в сторону вокзала, Хантер продолжал звонить и писать. В какой-то момент к его звонкам добавились звонки Авы, и этого я уже не смогла вынести. Они решили, что вдвоем справятся лучше? Выключив телефон, я затолкала его поглубже в сумку и откинулась на спинку сиденья. Мне оставалось потерпеть до момента посадки в автобус. Как только он тронется, пути назад не будет, а значит, все окончательно закончится.
Автовокзал кишел людьми. Все толкались, кричали. Предпраздничная суматоха захватила людей, которые торопились к своим близким, чтобы отпраздновать с ними Рождество, а затем и Новый год. На лицах людей сияли улыбки, и я впервые в жизни им позавидовала. До встречи с Хантером и его детьми я никогда до конца не понимала, что значит одиночество, но стоило мне расстаться с ними, как оно обрушилось на меня со всей силой. Это было невыносимо. Я то и дело заглядывалась на счастливые парочки, на семьи с детьми и понимала, как отчаянно мое сердце рвется обратно – в уютный и милый дом, где часто пахнет какао и почти всегда звучат детские голоса.
Любовь не делала людей сильнее, она лишала их опоры и свободы выбора. Полюбив, человек начинал жить с оглядкой на того, кого любит, а я не привыкла к этому. Мне казалось, что я люблю Джоуи, но, только встретив Хантера, поняла, как сильно заблуждалась. И сейчас каждое мое решение заставляло меня задаваться вопросом, как причинить меньше боли тому, кого я люблю. Я знала, что часть моего сердца навсегда останется в снегах Аляски, и точно так же знала, что любовь к Хантеру будет всегда жить во мне. Вероятно, благодаря этому я напишу много новых прекрасных песен. Ведь, в конце концов, все в песни в мире поются о любви. Однажды боль отступит, а моя любовь к нему останется.
Автобус до Анкориджа отходил через час. Найдя свободное место в самом дальнем от входа углу, я бросила сумку на пол и уселась на металлическое кресло. Мне нужно было включить телефон и проверить, успеваю ли я на самолет, но увидеть там сотню пропущенных от Хантера было бы для меня слишком мучительно, поэтому я так и осталась сидеть, стараясь думать не о нем, а о том, как здорово будет пройтись по улицам Нью-Йорка, не засыпанным снегом. Только почему-то эта мысль больше не грела. Я привыкла к вечно белому Фэрбенксу. На фоне бесконечного снега рождественские украшения выглядели более празднично. Не знаю, сколько я так просидела, но спина уже начала ныть, когда я услышала его голос.
– Кортни!
Я вздрогнула и медленно подняла голову, не веря своим ушам. Как он меня нашел, черт возьми? Но уже через секунду поняла: я же сказала Марте, что опаздываю на автобус.
– Уходи, Хантер.
Я вскочила с кресла и замерла, глядя в его потемневшие глаза. Хантер выглядел паршиво. Так, словно не спал всю ночь. Волосы были взъерошены, одежда помята. Меня осенила догадка, и я нервно рассмеялась. Черт… Пока я сходила с ума от ревности и беспокойства, он что, просто надирался?
– Где ты был? – вопрос вырвался прежде, чем я успела убедить себя в том, что
