Под кожей (СИ) - Мария Летова
— Это ко мне, — говорю я ему, останавливая. — Ты можешь идти. Сегодня закроемся пораньше. Я сама закрою.
— Э-э-э… — тянет он. — Понял…
Во всей этой ситуации нет ничего привычного, да и будоражит меня изнутри слишком сильно, чтобы я могла двигаться или вести себя непринужденно.
Видеть его — значит вспоминать его губы и руки на своем теле. Жадные или нежные. Нетерпеливые, опытные. Вспоминать свои собственные губы на его теле и то, каким он становится, когда ему приятно или когда он испытывает удовольствие. Расслабленным, пресыщенным, смешливым…
Поэтому я не безмятежная.
Денис одет в белую рубашку. На шее у него атласный синий галстук, и узел на нем идеальный, я бы и сама лучше не завязала, хотя опыт у меня огромный.
Он и сам не выглядит безмятежным, но, если у него времени в обрез, Алиев об этом не сообщает.
Осмотрев легкий бардак, в котором пребывает моя кофейня, он спрашивает:
— Ты хотела поговорить?
Я не сразу решаю, куда деть руки, поэтому поправляю волосы.
— Да. Хотела, — говорю ему, кивнув.
Слышу его шаги за спиной, пока направляюсь к столу, с которого убираю пустую коробку.
— Хочешь чего-нибудь? — интересуюсь я.
Посмотрев на него, вижу, что он наблюдает за мной, склонив набок голову и положив руки на талию. Его рубашка идеально отглажена. В комплекте с ней на нем так же идеально отутюженные брюки и до блеска начищенные ботинки. Денис выглядит не повседневно, и ему дико идет.
— Кофе? — предлагаю я.
— Кофе в меня сегодня больше не лезет, — отзывается Алиев. — Но, если ты позвала меня выпить кофе, я осилю немного.
— Я позвала тебя не для этого.
— А для чего?
Этот вопрос читается во всей его позе. В движениях и во взгляде, но я уверена: несмотря на весь свой ум и блестящие аналитические способности, сделать правильное предположение он вряд ли сможет.
Встретив его взгляд, я с легким вызовом говорю:
— Сама не знаю.
Переварив мои слова, Денис хмыкает и еще раз обводит взглядом кофейню, включая Ильдара, мелькающего у стойки. Парень скрывается в подсобке, чтобы одеться, и мы остаемся в зале одни.
Скинув с плеч куртку, Денис бросает ее на свободное кресло и усаживается в соседнее. Принимает небрежную позу, сложив сцепленные в замок ладони на животе.
— Я думаю, в такой неопределенной ситуации лучше начать сначала, — заявляет Алиев.
— Хочешь начать сначала? — уточняю я все с тем же вызовом.
Он жмет плечами, выражая согласие.
— Отлично, — киваю я.
Усевшись в свое кресло, я беру себе минуту.
Размеренным дыханием успокаиваю пульс, в конце концов, видеть Алиева вот так, перед собой, — это бальзам на душу в сравнении с тем, чтобы не знать, увижу ли я его снова.
Он ждет, и его взгляд не тяжелый, а изображающий внимание. Легкая театральность, с которой Денис это делает, заставляет меня без прелюдии сказать:
— Я беременна.
Денис обводит быстрым взглядом мое тело, выпрямляется в кресле.
— Беременна?
— Да. У меня будет ребенок.
— Ребенок… — повторяет он.
Мы смотрим друг на друга в упор, и шаги Ильдара, когда тот выходит из подсобки, становятся далеким фоном. По крайней мере, для меня, ведь я смотрю на Дениса, пытаясь разгадать эмоции на его лице, и боюсь потерять хотя бы одну.
Ильдар прощается со мной, идя к двери. Когда она закрывается за ним, звякнув колокольчиком, наступает тишина, которую разрезает короткое замечание:
— У нас.
— Что? — отзываюсь я.
— Ты сказала «у меня будет ребенок», — поясняет Алиев. — Ребенок будет у нас. Судя по всему… облажался именно я.
— Я просто хотела дать тебе возможность отказаться от ответственности, — возвращаю ему шпильку, ту чертову шпильку, которой он уколол меня в доме Галицких. — Я не налагаю на тебя никакой ответственности.
— Спасибо, конечно. Но ответственность — это то, чему меня учили с детства. Я от нее не бегаю.
— У тебя отличное воспитание…
Он заставляет меня замолчать, поднявшись на ноги.
Заставляет смотреть на себя снизу вверх, остановившись напротив, и обжигаться о колючий огонь в его глазах.
— Это то, зачем ты меня позвала? — спрашивает он. — Чтобы от ответственности освободить?
Его голос звучит грубо, и я тоже вспыхиваю.
— А чего бы ты хотел? — спрашиваю его. — Чтобы я попросила тебя на мне жениться?!
— Я достаточно отбитый, чтобы на это согласиться! — резко отвечает Денис.
Это сумасшествие.
Настоящее. Чертово. Сумасшествие. Ведь как только с его губ слетают эти слова, мы смотрим друг на друга, умолкнув, и это сумасшествие…
Воздух трещит.
Наше обоюдное молчание — как признак того, что мы оба в состоянии сделать такую глупость.
Пожениться.
Незрело, скоропалительно.
Поступок, достойный подростков. Путь к катастрофе, ведь брак — это компромисс, это работа над отношениями. Ежедневная, колоссальная! Это знаю я, и знает Денис. Ему достаточно жизненного опыта, чтобы знать это.
Поступок, в который не поверил бы ни один из моих знакомых. Ни один из моих родственников не поверил бы в то, что я могу совершить подобную глупость. Но ведь я никогда не делала столько глупостей, как после встречи с Денисом Алиевым…
К своему шоку, я продолжаю молчать, глядя на него большими глазами, а сердце отбивает частые удары.
Сделав ко мне шаг, Денис поднимает меня из кресла, дернув за локоть.
Его взгляд, минуту назад наполненный стекловатой, теперь приобрел пугающую ясность. Голос тоже убийственно уравновешенный, когда он хрипловато спрашивает, глядя мне в лицо:
— Выйдешь за меня?
Глава 62
Денис
Неделю спустя
В доме родителей гости бывают часто. В последнее время их регулярно навалом — неделю назад женился мой двоюродный племянник. Свадьба прошла здесь, в городе, поэтому слетелась вся родня.
У меня много родни. Много племянников. Двоюродных и троюродных. Сам я рос как в детском питомнике, поэтому очень ценю тишину. Сейчас мне ее особенно не хватает — на полу перед телевизором возня. Дети громят комнату, шум от них такой, что в ушах кровит. Когда забавы окончательно теряют границы, я выключаю бой, который пытался смотреть по телику, и встаю с дивана.
— Мурат! — обращаюсь к старшему пацану в этой куча-мала.
Он вскидывает голову, на секунду превращаясь в слух. Диванная подушка, которой Мурат лупил своего младшего брата, зависает в замахе.
— Хватит, — предупреждаю я его. — Положи.
Мою просьбу выполняют, но это так, минуты на две-три, не больше. В семь лет я слушался только отца, и то по праздникам. Кажется, так, как меня, ни одного двоюродного не лупили. Меня же наказывали регулярно.
