Под кожей (СИ) - Мария Летова

В комнату заходит Алия, родственница.

В двенадцать я был в нее влюблен, потом семья переехала. Сейчас Алия — жена моего дяди. Мы с ним ровесники. У них трое и четвертый на подходе. Все — мальчики.

— Хочешь, отвезу их в детский дом? — спрашиваю я.

С пола доносятся протесты.

— Если будут плохо себя вести… — отвечает Алия.

Она толкает перед собой тележку с чайным сервизом, поэтому я спрашиваю:

— Помочь?

— Нет, — мотает она головой. — А ты что, уже уходишь? А чай?

— Надо идти, — отзываюсь я.

— На свидание? — улыбается Алия.

— Как ты догадалась? — Я подбираю с дивана телефон, кладу его в карман.

Алия пожимает плечами, посылая мне веселый взгляд.

Попрощавшись, иду на кухню. Мать крутится между столами, раскладывая какую-то закуску по тарелкам.

Моя мать родилась на Урале. Попала в Дагестан после окончания вуза учителем русского языка. Вроде бы это было временное распределение, но мать вышла замуж. Между карьерой и семьей выбрала второе. Родила детей. Тем не менее назвать ее послушной домохозяйкой сложно — слишком много своего мнения. По любому вопросу.

У нее на голове — прозрачная траурная косынка, с которой мать уже тринадцать лет не расстается.

Бросив на меня настойчивый взгляд, она говорит:

— Отвези девочку домой.

— Мы это, кажется, уж обсуждали, — напоминаю я.

— Отец отдохнуть прилег, — игнорирует она. — Отвези девочку.

— Не могу, — говорю я, прислонившись плечом к дверному косяку. — Пусть Мамед отвезет.

— Мамед неизвестно когда вернется, — злится мать.

Бросив свои дела, она идет к окну.

Отсюда я слышу, что во дворе суета. Там из подтаявшего за неделю снега дети лепят снеговика. Они под контролем Самиры — девушки, которую мать мечтает видеть своей невесткой. Отец тоже за, это дочь его хорошего друга.

— Посмотри, — выговаривает мать, глядя в окно. — Красивая, молодая, здоровая. Детей любит, готовит вкусно, воспитанная. Умница. Что еще нужно? Или ты в сорок жениться собираешься?

— Я самурай, — отвечаю я. — Нет цели, только путь.

— Ай! — всплескивает мать руками.

Злится. Гремит посудой.

— Уходи, — повернувшись спиной, велит она. — Спасибо, что заехал.

Между нами не бывает конфликтов — это стойкий жизненный принцип в нашей семье. Почти никогда не бывает конфликтов. Семья — это главное богатство человека. Она на первом месте. Родители.

Подойдя, кладу матери ладони на плечи и оставляю поцелуй на покрытой черной косынкой макушке.

— Спасибо за обед.

Не реагирует.

Я выхожу из дома во двор и иду к вольеру, бросив быстрый взгляд на того самого снеговика, которым собрали почти весь снег с газона. Чистить не придется.

Самира поднимает руку, машет мне.

Кивнув, я забираю из вольера Тайсона. Прежде чем пес успевает рвануть, пристегиваю его на поводок и тащу к машине.

С родителями мы почти соседи. Так гораздо проще жить, я время не трачу ни на дорогу к ним, ни обратно. Сейчас я гоню в город. Гоню, хотя и не опаздываю. Находиться в подожженном состоянии уже месяца два для меня перманентный процесс. Выходить из терпения и творить галиматью — тоже. Я и сейчас запущен, как снаряд из пушки. Очень много в крови пороха. Очень.

Я выжимаю газ, в итоге до места мы с Таем добираемся за полчаса. Я выпускаю его из машины, открыв заднюю дверь.

— Тсс-с… — заставляю его угомониться. — Пошли…

Мы входим в парк. Намотав на кулак поводок, я заставляю Тайсона держаться дорожки, хотя запала во мне достаточно, чтобы пробежать с ним пару километров на скорость.

— Стой… — дергаю я пса, когда в поле зрения возникает детская площадка.

Я оглядываю ее, ища в кармане куртки резиновый мяч. Осматриваюсь по сторонам — я в этом парке впервые. Поблизости нет других собак — это хорошо, потому что моя на херовом этапе зрелости. На том, когда отстаивать свой статус необходимо перед любым кобелем, даже перед тем, который уже сдыхает.

Я треплю Тая по холке. Бросаю взгляд на площадку.

В конечном итоге запускаю мяч прямо в присыпанную снегом песочницу и спускаю своего кобеля с поводка. Пока он с лаем несется по парку, я следую за ним.

— Мамочка! — звенит в воздухе детский вопль. — Собака!

Ускоряюсь.

На девочке яркий комбинезон, я заметил ее сразу. Она прячется за матерью, пока Тайсон тычется носом той в ладонь.

Оказавшись рядом, я придерживаю Тая за ошейник и встречаю острый взгляд напротив. Глаза голубые, красивые. Утонуть можно. Они врезаются в мои, пока я медленно говорю, адресуя свои слова девочке:

— Не бойся. Он не кусается.

Глава 63

— Мама…

— Не бойся… — произносит Карина, разрывая наш энергетический контакт.

Происходящее мы обсудили достаточно подробно, и все точь-в-точь по сценарию.

Присев на корточки, я гляжу на девочку.

Она смотрит на моего ретривера то ли в страхе, то ли в любопытстве. На ее голове — вязаная шапка. Заглядываю в маленькое лицо, привлекая к себе внимание.

— Он добрый, не бойся… — говорю я Сабине.

Тайсон сидит, вынужденный подчиниться моему захвату на своем ошейнике.

— Смотри… — забираю из его пасти мяч. — Дай сюда… дай! Вот так. Молодец. Видишь? Хочешь потрогать?

Девочка смотрит на меня горящими глазами.

Все-таки любопытство.

Ее глаза тоже голубые, но не того оттенка, что у матери. Другой оттенок, другие контуры бровей, носа. Да. Девочка — копия своего отца, но в последние дни своей жизни я уже не уверен в том, что и как имеет для меня значение.

Круг моих принципов теперь сильно смахивает на квадрат, и я толкаюсь об эти углы, а это о-о-очень хуевые ощущения.

— Можно? — Сабина смотрит на мать.

Тайсон тянет к ней свою морду.

Карина опускается на корточки напротив.

У ее духов — аромат из какого-то цветочного семейства, но нежный и знакомый. Знакомый до острой биохимической взаимосвязи между моими мозгами и телом.

Освободив ладонь дочери от перчатки, она берет ее руку в свою и вытягивает. Позволяет Таю самому решить, хочет ли он знакомиться. Он хочет, в плане знакомств у моего ретривера принципов никаких. Через секунду его нос уже тычется в маленькую детскую ладошку.

Сабина издает что-то вроде радостного писка.

— Щекотно… такой мокрый… фу-у-у…

Осторожно перехватив ее ладонь своей, провожу ею по шее Тая.

— Погладь, не бойся… — комментирую я.

Она гладит сама.

Хихикает.

— А как его зовут?

Посмотрев на Карину поверх пушистого помпона детской шапки, говорю:

— Тайсон.

— А он тут каждый день играет?

Он здесь впервые, тем не менее я отзываюсь:

— Да. Почти. Хочешь