Опасный выбор - Саша Таран
— Матвей! — хохотала я у плиты. — Чай остынет! Я уже залила!
Но он уже завёлся и отодвигал кружки:
— Разогреем…
— Фу-у, не-не-не, только не говори мне про микроволновку… — протестовала я, отбиваясь. — Главное, растворимый кофе это для него — извращение, а разогретый в микроволновке чай — вполне нормально. Где логика?!
— Никакой логики, когда ты рядом… — шептал он, пристроившись сзади. — Что чинить будем? И где…
— Погоди, трудяга, а как же тортик? Давай я тебя сперва тортиком угощу, — смеялась я, хватаясь за столешку. — А потом поработаешь…
— Не-е, сделал дело — гуляй смело, как говорится, — включил Матвей добросовестного «работягу» и уложил меня рядом с тортиком.
— Эй! Спасибо, что не в торт! — возмутилась я весело, пытаясь вырваться. — Надо же, такой старенький, а ещё в силе, — подколола насчёт возраста, уже в десятый раз за сегодня — Матвей так мило бесился, сложно было удержаться. Я слышала, как он улыбается сзади:
— Я тебе покажу старенького…
— Осторожнее! — охнула я.
— Что такое? — он замер, не понимая, в чём дело.
— Тортик песком не засыпь… — прыснула я с его озабоченного тона. Матвей тоже хохотнул и азартно перехватил меня: перекинул через плечо, как мешок с картошкой.
— Песком, значит? Ну всё, конец тебе…
— Песочный? — совсем разошлась я, цепляясь за дверной косяк и давясь со смеху. Настроение было отличное. Последний месяц зимы подходил к своему завершению. Последний ледяной месяц! — ликовала я восторженно. — А потом солнце! Облака! Капель! И певчие птицы! И сочные зелёные листики! Глаза уже невыносимо скучали по зелени, по краскам. Я мечтала, как мы с Матвеем будем целыми днями шататься по парковым закоулкам, по незнакомым дворикам, есть морожку и подставлять лица горячему весеннему солнцу. Разумеется, в перерывах между учёбой и работой, и всякими непотребствами, вроде этого.
— Матвей! Ну пусти! — пищала я, приземляясь на одеяло. Он прыгнул сверху, но успел стянуть с меня только кофту — из прихожки раздался звонок домофона.
— Нас нет, — буркнул хозяин, не отрываясь.
Но таинственный посетитель не согласился — он уже прорвался в подъезд и затарабанил в дверь. Матвей игнорировал, прихватив мои запястья и ещё больше заводясь от злости. Я испуганно сопротивлялась:
— Погоди, может что-то случилось!..
— Без меня разберутся.
— А если это соседи?
— Приперлись с вилами и факелами? — улыбался он дерзко. — Ну, пусть попробуют.
— Вдруг дом горит, — убеждала я, пока он возился с моими джинсами. Одной рукой это было непросто.
— Гори оно всё… Я бы и сам спалил, никакого покоя… — он зарычал, — ар-р, да кто ж на день рождения джинсы напяливает?! — поразился он совершенно искренне, так и не сумев их преодолеть. Я невольно рассмеялась:
— Ты ж вроде не хотел праздновать! А то бы я принарядилась…
— Ах во-о-от оно что!
— Фура, э-э! Фура, слыш! — взывала входная дверь глухо, — Открывай! Э! — требовало несколько голосов, жирно приправляя сверху матами и продолжая стучать. Матвей тоже жирно-прежирно матернулся, выпрямляясь.
— Прости. Бесят, идиоты, — стал выбираться он из кровати. — Схожу убью и продолжим. Полежи пока.
Но я тут же вскочила — какой «полежать», когда в дверь так ломятся?! У ребят явно что-то стряслось. Я натянула кофту на её законное место — на себя, и выглянула из спальни как раз вовремя: в прихожую громко ввалился Щербатый. Он тащил с собой пацана помельче и продолжал испуганно материться. А у меня волосы встали дыбом — лицо пацана было настолько в крови, что я не сразу узнала в нём Костю Косаря.
Глава 23
II Акт
— Здаров, Даш, — кивнул Юра, плюхая свою кровавую ношу на кухонный стул, — сорян, что врываемся, но тут…
— Кто его так? — поморщился Матвей, хватая пацана за лицо и осматривая «погром», пока Юра уверял, что тот сам навернулся. Косарь что-то мычал, жмурясь от ужаса и цепляясь за руки Матвея. Тот выругался.
— Чё с зубами?! Юрец, подержи-ка его…
— Э-э-эй, э-э! — попытался вырваться пацан, но Щербатый был уже тут как тут. Матвей сполоснул руки и полез кричащему пацану в рот:
— Да заткнись, придурок, просто вправлю! — поддал он по пути крепкого леща. Косарь испуганно притих, только скулил, тихонько, как щенок. Из прихожей хохотнули — там стояли ещё наблюдатели.
— Тёть Маша убъёт, — приговаривал сбоку Юра, морщась от мерзкого кровавого зрелища.
— Не узнает, не убъёт, — парировал Матвей, повернув лицо «пациента» на свет и осторожно двинув пальцами.
— А-аэ! — вскричал тот, дёргаясь от боли.
— Тщ-щ, — прицыкнул «врач» деловито, — всё уже, всё. Не ной, — он повертел Костину голову, осматривая содеянное. — Вроде норм. Встали на место. Идиот. Рукой не лезь, и не жуй пока ничего, понял? Даш, глянь там в аптечке Мирамистин, — попросил он меня спиной. Я смущённо вышла из проёма и полезла в верхний ящик, где у Матвея хранилась аптечка.
Я чувствовала, что те, двое, из прихожки, рассматривают меня с неприкрытым любопытством: ах вот с кем их Фура пропадает целыми сутками! Свидетелей у нас разом поприбавилось. Матвей отмыл руки и взял у меня спрей: спасибо.
— Чё случилось-то? — полез он обрабатывать раны. Косарь жалобно завертелся на стуле.
Матвей снова шикнул.
— Не тебя спрашиваю, сиди смирно.
Тот послушался. А Юрец возмущённо кивнул на «прихожих» зрителей:
— Да бл-л…лин, — сдержался он, зыркнув на меня — единственную «даму» в помещении. — Вообще случайно вышло! Клянусь! Этот придурок полез на Толкача, а тот не видел, локтём задел, я случайно ногой поддал, а этот навернулся, балбес, там лёд ещё у края, не счистили, и поехал, — Щербатый даже показал, но всё равно было непонятно. Он заметил, что не догоняем, и махнул коротко:
— Об перекладину треснулся, чё.
В коридоре заржали.
— Придурки, — Матвей тоже заржал. — Ко мне-то чё попёрлись?! Я чё стоматолог?!
— Ну, — Юра наконец выпустил «пациента» и ощерился виновато, — чёт запаниковали, не к мамке же тащить. На меня тёть Маша и так зубы точит. Сожрёт, не поморщится.
После этих слов, к общему веселью подключился и сам «пациент» — сынок заботливой мамаши. Фух, — подумала я, облегчённо, — значит, всё в порядке. Косарь зашевелился, попробовал пощупать результат, но получил от Матвея
