Тургеневская барышня бальзаковского возраста - Юлия Еленина

Люди часто не замечают, как дети становятся их копиями. Нет детских проблем – есть ошибки родителей. Я не знаю, конечно, что бы было, будь у меня свои дети, но за годы работы в школе насмотрелась. Отсюда и вывод.

– Иди за вещами, я жду внизу, – сказал Сергей.

Ян улыбнулся и поднялся. От былой дерзости не осталось и следа. Гриша с Германом настолько молчаливо наблюдали за происходящим, что я даже забыла об их присутствии в кабинете.

Когда Ян вышел, Сергей повернулся ко мне и подмигнул:

– Счастливо, Лола.

– И тебе, – кивнула я.

Встав из-за парты, я повернулась и поняла, что не все на этом закончено. Гриша смотрел так, что я сразу опустила глаза.

– Я повторюсь, – сказал Герман. – Что вообще только что было?

– Давай поговорим.

Гришины слова были анафемой. Я хотела провалиться сквозь землю.

– Из-за чего вы постоянно конфликтуете? – спросила я, чтобы хоть как-то отдалить момент.

Герман снова потрогал разбитую губу, а потом ответил:

– Все началось с просто неприязни, но… но…

– Дай угадаю, – сказал Гриша, – вы запали на одну девчонку?

– Откуда ты знаешь? – удивился Герман, а потом возмутился: – С чего вообще такие мысли?

– Потому что нет ничего нового под солнцем, – развел руками Гриша. – И я тебе хотел сказать…

– Не надо! – выпалила я.

И этим, кажется, себя сдала по полной. Герман переводил взгляд с меня на него, а потом обратно, пока не догадался:

– То есть вы, Лолита Ивановна, не с отцом этого придурка мутили, а с моим?

Я ждала, что Гриша примет удар на себя, и он собирался это сделать, но я прервала:

– Герман, прости. Все сложно. Я не знала, что он твой отец, а потом…

– Значит, все это время были вы? Вот за это, – Герман очертил дугу указательным пальцем, – я вас никогда не прощу.

Этого и стоило ожидать.

– За что? – не понял Гриша.

– За то, что врали. Сколько? Месяц? Мой отец влюбился в мою новую класуху. Как прикольно, нет? Давайте отправим на телевидение сюжет, явно же будет спросом пользоваться?

– Остановись, – предостерегающе сказал Гриша. – Я тоже могу остановиться, но любить ее не перестану.

Вот именно сейчас эти слова прозвучали оглушительно. Я ему говорила, как и он мне, но это было…

– Герман, – позвала я мальчика, но он только смерил меня презрительным взглядом и сказал:

– Я тоже за вещами.

ГЛАВА 41

– Видишь, – сказал Гриша, покачав головой, когда Герман хлопнул дверью, – я не зря говорил, что с самого начала стоило все рассказать.

– Но и не стоило рассказывать это так, – сделала я акцент на последнем слове.

– А он сам догадался.

Гриша был удивительно спокойным, как будто только что не у него с сыном испортились отношения. Собрав всю волю в кулак, я начала говорить уверенно:

– Я думаю, что нам… – и тут запнулась, наткнувшись на взгляд серых глаз.

– Понял, – кивнул Гриша. – Но не согласен. Я с ним поговорю, он все поймет.

Как бы хуже только не сделал. Но сил разговаривать, выяснять отношения, объясняться больше не было. Я опустилась на свой стул и положила голову на стол, закрыв глаза.

Сначала я услышала Гришины шаги, потом звук закрывающейся двери и, наконец, оглушительный звонок.

Я резко подняла голову, пригладила волосы и сделала вид, что увлечена тетрадями. Сейчас начнут входить в кабинет ученики, а им не стоит видеть меня в таком состоянии. Дальше уроки я проводила как в тумане. Говорила, слушала, ставила оценки, но мыслями была далеко от школы.

Когда закончился рабочий день, я тоже на автомате закрыла кабинет, сдала ключ на вахту, но свежий воздух немного отрезвил. Я вспомнила, что обещала позвонить Инне Павловне. Говорить не очень-то хотелось, но я набрала, едва вышла за школьные ворота.

– Лолита Ивановна, – как-то непонятно радостно воскликнула Светлова.

Может, не донесли еще, а она звонила утром по другому поводу?

– Да, Инна Павловна.

– Я вас обожаю! – неожиданно выпалила моя предшественница по классному руководству.

– В смысле? – я даже остановилась.

– Забирайте моих оболтусов. Я даже рада, что они попросились к вам.

Вот это точно было не к месту.

– И вы не сердитесь? – спросила я настороженно.

– Да я в эйфории! Вообще, я решила, что больничный – это здорово, поэтому уйду в декретный отпуск.

Я чуть не спросила, как она со сломанной ногой это собирается делать, но потом решила, что это будет бестактно. Хоть Светлова на меня не злилась – и то радует.

– Инна Павловна, не нам с вами решать, – аккуратно заметила я.

Радость была недолгой, но надо спустить человека с небес на землю.

– Ой, – не унималась Светлова, – с Нелли я договорюсь. Или вы, Лолита Ивановна, не хотите взваливать на свои плечи груз в виде двух десятков девятиклассников?

– Инна Павловна, впереди еще два месяца учебы и три месяца каникул, все может измениться.

Я не спеша двинулась в сторону дома, продолжая слушать трескотню Светловой в трубке. Она красочно расписывала, как ей здорово отдыхается, только под гипсом все чешется. А так вообще красота: муж готовит, убирает, выполняет все «хочу». Только, кажется, без болтовни никак не может Инна Павловна. Надеюсь, тариф у нее безлимитный, а то вряд ли оплата больничного покроет расходы за мобильную связь.

Я уже дошла до дома, когда Светлова, кажется, выдохлась.

– Ой, ладно, Лолита Ивановна, – сказала она на прощание, – надеюсь, вы возьмете в следующем учебном году классное руководство.

Я бы, может, и не отказалась, если бы мне предложили другой класс. Но к этому я не была готова. По крайней мере, сейчас.

Дома был снова один дядя Коля. Привычно показалась сначала его голова из комнаты, доносились звуки работающего телевизора, а потом сосед поздоровался, вышел и проследовал за мной на кухню.

– Лолка, опять траву грызть будешь?

– Дядя Коля… – удрученно покачала я головой.

– Элки на тебя нет!

Кстати, а где моя подруга пропала? Наверное, опять с милым в какую-нибудь экзотическую страну укатила, то есть улетела.

– Дядя Коля, а вы салатика не желаете?

– Только если с жирной сметанкой, да под жареную картошечку.

Ну дает сосед! Сам на пенсии, а ведет себя, как это сейчас модно называть, как настоящий «тролль».

– Давайте свою картошку, – махнула я рукой.

– Вот это по-нашему, – обрадовался дядя Коля.

Пока он чистил корнеплоды, я настрогала большую