Арина Ларина - Дюймовочка крупного калибра
– А я поняла, что не готова проводить кастинг этой восхищенной толпы. – Серафима поворошила в вазочке печенье, откопала шоколадную конфету и демонстративно сунула ее в рот. Джинсы стрейч так и стояли перед глазами. Чем больше они с бабушкой углублялись в неприятную тему, тем больше ей казалось, что в гости к Сашиной маме надо было бы пойти именно в джинсах. Рабочие штаны американских фермеров казались Серафиме символом современной, независимой и сильной женщины. А стрейч замечательно держал бы живот.
– Ой, – захихикала бабуля. – Когда поняла-то? Что-то я толпу мужчин пропустила. Когда они на тебя слетались-то, красавица ты моя?
– Да, я не красавица, но зато умная! – обиделась Сима.
– Ты красавица, – бабушка все же была женщиной и диалог вела по-женски «последовательно». – Красота женщины – в теле. Ум, он как бонус. Есть – хорошо, нет – и так сойдет, а если много ума – то и не всякому такое сокровище надо.
– Все равно я умная, – набычилась внучка.
– Да на здоровье. Умная – и молодец. Умничай дальше.
Похоже, бабушка начала обижаться.
– Так что с заговором? – Сима вернула старушку к любимой позитивной теме.
– Жду результатов.
– А сколько ждать, бабуль?
– Должно быть, уже скоро.
– Ну-ну, – не выдержав, хохотнула внучка.
Она твердо решила проучить старушку, по ее мнению, медленно впадавшую в маразм со своей тягой к мистике, и взять деньги на брюки из отложенных на хозяйство. А что такого? У бабушки – заговоры, у внучки – брюки со стразами. Глядишь, до бабули в какой-то момент дойдет, что хобби у нее не по средствам.
Утром Серафима окончательно сникла. Мало того, что встреча с Сашей приближалась с неотвратимостью уже сорвавшегося с крыши кирпича, так еще и у других было все хорошо. Нет, Серафима не была ни злой, ни завистливой. Но радоваться чужому счастью в полном объеме получается лишь тогда, когда у тебя самого все в полном порядке. Или хотя бы не хуже. Когда хуже, то радость получается кислой и через силу. Вроде и понимаешь, что надо улыбаться, ахать и поздравлять, а в мозгу стучит подленький мелкий дятел: «А почему не у меня?» И даже, если покопаться, выясняется, что действительно рад за ближнего, и даже ближний этот, если подумать, радость эту самую заслужил, а себя все равно жалко.
Сима посмотрела в окно. Внизу суетилась Чугунова. Зойка выглядела неожиданно и странно: в деловом брючном костюме и без индейского макияжа. При этом в руках у нее были клетчатые хозяйственные торбы, из которых одуряюще пахло котлетами, салатами и прочей едой. Аромат смешивался с запахом Зойкиных духов и полз по улице, привлекая бродячих собак и кошек. Суетилась Зойка не просто так, а в отчаянных попытках запихнуть торбы в салон серебристого «БМВ». Удивительное дело: Чугунова смотрелась рядом с дорогой и стильной машиной вполне комплектно. Как будто так и надо. Серафима поторопилась выйти на улицу.
– Зоя, давай в багажник. Мне едой весь салон провоняет! – умоляюще ныл Иван.
«Неладно что-то в королевстве», – изумленно констатировала Серафима. Иван, не голый, волосатый и в старых тренировочных, а дорого одетый, интересный и вальяжный, произвел на Симу неизгладимое впечатление.
– Зойка, привет. Чего стряслось? – Серафима пристроилась к подруге и схватилась за пакет.
– Аккуратно, там торт! – заверещала Зойка.
– А стряслось-то что? Ты чего не на работе?
– Отгул, – таинственно поиграла бровями Чугунова. – А может, я и вообще там больше работать не буду.
– А где будешь? – допытывалась Серафима.
– Мы к Ванькиному отцу едем, – доверительно зашипела Зоя. – Если я ему понравлюсь, то мы поженимся. Хотя Ванечка сказал, что мы по-любому поженимся, он от отца зависеть не хочет. Но я-то вменяемая. Там у папашки столько денег, что я хочу от него зависеть. Категорически! Вот, наготовила, везу, чтобы показать, что хозяйка хорошая. Ваня сказал, что папашка потрескать любит. Пироги, салаты, заливное, торт «Пражский». В общем, постаралась…
– Ты замуж выходишь? – ахнула Сима.
– Почти. Не сглазь. – Зойка поплевала, потом побежала стучать по деревянной скамейке.
– Из-за денег? – осуждающе протянула Серафима. Происходило нечто из ряда вон выходящее. Банальный сюжет из слащавого женского романа, которые так любила Чугунова, на глазах превращался в реальность. Толстая Зойка неожиданно преобразилась, умеренно похорошев, окрутила почти принца и идет почти под венец.
– Сима, ты спятила? – сочувственно покачала головой Чугунова. – Ты на него глянь. Разве за таких из-за денег выходят? Да я знать не знала, что они, деньги эти, у него есть. Я ж его как беглого уголовника у тебя забирала. А оно, вишь, как повернулось.
Повернулось «оно» и правда невероятным образом.
– Поздравляю, – неуверенно пожала плечами Серафима.
– Ты не расстраивайся, и у тебя все получится, – Зойка все и всегда понимала правильно. – В крайнем случае среди Ванькиных друзей тебе кого-нибудь подыщем. Он у меня с колдовством завязал, пошел по специальности работать, в банк. Папашка там уладил все. Сначала проучить его хотел, а потом пожалел. Ванька у него – единственный сын.
– Мне это надо осмыслить. В голове не укладывается, – честно призналась Сима.
– Да я сама еще не верю, – вздохнула Чугунова. – Знаешь, все боюсь, что мне это снится и я сейчас проснусь одна. Не в деньгах даже дело, хотя, чего врать, рада я, что и деньги еще есть. Нет, мне Ваньку потерять страшно. Он у меня красавчик.
– Не мели ерунды! – горячо залопотала Серафима. – Он тебя любит, сразу видно. Вон к папе повез. Жениться хочет.
Сочувствовать всегда получается легче и искреннее, чем просто радоваться. Серафима тоже не была уверена, что такой красавец, как Ванечка, пара для Зойки. Хотя чего в жизни только не бывает.
– Чего у вас тут? – к шептавшимся подругам подоспела Инга.
Бартышкина на удивление искренне обрадовалась. Правда, она полезла лобызать и поздравлять Ивана, чем слегка разъярила Зойку, но в целом создала на отдельно взятом пятачке настроение предпраздничной суматохи и не замутненного завистью веселья. Серафима даже заподозрила, что у Инги в личной жизни тоже наметились подвижки к лучшему, иначе с чего она так сияет.
Недовольная своей внезапно проявившейся желчностью и неумением в полную силу порадоваться за ближнего, Серафима поехала на работу.
Там ее ждал еще один сюрприз.
У вахты маячил Сережа Федоров. С лилиями. Лилии он прятал за спиной, поэтому букет топорщился павлиньим хвостом на уровне копчика.
Серафима, издали заприметившая нервно краснеющего и переминающегося за колонной кавалера, воспряла духом. Она заалела, заволновалась, раскрыла глаза пошире, чтобы стать похожей на глазастую трепетную лань, и пошла от бедра.
