Двенадцатый рыцарь - Алексин Фарол Фоллмут
— Значит, она работает не одна?
— Нет, конечно, она бы не смогла одна.
— Но у нее есть какая-то проблема, не так ли?
— Да, ее мать держат в плену, не позволяя покинуть столицу. Она буквально под носом у этого дяди.
— А как насчет ее отца? — хмурюсь я.
— Мертв. Нет, предположительно мертв! Она его ищет, — глаза Оливии загораются.
— Это так захватывающе, — говорю, быстро записывая. — Я бы точно посмотрела такой фильм.
— Да? Правда? — ее щеки розовеют, глаза сверкают. Странный момент, чтобы заметить, какая она красивая, но я замечаю. Когда она такая — невозможно не заметить. Это неизбежно. — Так весело!
Я прогоняю непрошеное чувство тепла.
— Итак, какие у нее сильные стороны?
— О, ну… Она заставила капитана стражи своего отца научить ее сражаться. И, конечно, у нее ловкие руки.
— Естественно. А магия? Что-нибудь мистическое?
— Она устойчива к некоторым видам магии. О! Она видит сквозь иллюзии и все такое! Вот почему она знает, когда дядя лжет о ее матери и отце.
— Отлично, идеально…
— Она знает все военные стратегии. Люди думают, что она — бывшая военная.
— Какие-нибудь личные вещи?
— Медальон. С фотографией ее сестер. О, и у нее есть армия людей, которых она переправляет в безопасное место, если им больше некуда идти. Она учит их сражаться.
— Черт, она крутая, — тихо присвистываю я.
— Ага, — соглашается Оливия. — Но иногда люди возвращаются назад.
Я хмурюсь.
— Возвращаются?
— Да. Некоторые не могут жить, как изгнанники, и возвращаются к прежней жизни, к своей беспомощности. Ее лучшая подруга — кузина — возвращается и выходит замуж за того, за кого должна была.
— Да ладно, — выдыхаю я, и Оливия кивает.
— Это разбивает ей сердце. Ее проблема в том, что она слишком доверчива.
— Это отстойно. — Я записываю. — Есть еще слабости?
— Она безрассудна. Смелая, но из-за этого иногда поступает необдуманно.
— Что-нибудь еще?
— Она ненавидит холод. И… — Оливия останавливается, хотя я все еще пишу. — Ей нравятся красивые девушки, — добавляет она другим тоном. — Особенно те, которые пытаются ее защитить. Хоть она и не нуждается в защите.
Я замираю, перестав писать, и медленно поднимаю взгляд.
— Прости, — Оливия смотрит на меня, словно ожидая реакции. — Наверное, странный способ это сказать.
Я не совсем понимаю, как реагировать. Сложно не придавать этому значения, но я также не уверена, верно ли все поняла.
— Это не обязательно должно быть о тебе, если что, — мягко напоминаю я. — Это всего лишь твой персонаж, а не реальная жизнь.
Оливия выдыхает.
— Спасибо за то, что даешь возможность сдать назад, но мне не нужно, чтобы меня спасали, — она слабо улыбается. — Ирония в том, что именно это мне в тебе и нравится.
— Во мне? — удивленно моргаю я.
— Ты была моим Ромео, ты спасла меня.
— Я…
— Ты сделал для меня больше, чем я просила.
— Оливия…
— Это, — тихо говорит она. — Вот поэтому… с Джеком…
Она замолкает, сглатывая, и я осознаю, что сейчас узнаю нечто очень личное. А именно — правду, которую Оливия Хадид скрывала весь год.
— Этим летом была одна девушка. В Нью-Йорке, — говорит она, а затем быстро добавляет: — Ничего не произошло, ничего… физического. Но я никогда не испытывала ничего подобного. Это было… правильно. Понимаешь? И я поняла, что это не просто дружба. Ее улыбка, ее смех, то, как она тащила меня в ближайший магазин за водой, если я выглядела хоть немного уставшей…
Она замолкает.
— И было еще много чего другого, — признает она, глядя на свои руки. — Я много думаю о ней. Все время.
— Вы все еще общаетесь? — спрашиваю я. — Или…?
— Нет, нет, ничего такого… В последний вечер я сказала, что у меня есть парень, и мне нужно все обдумать. Ее семья очень похожа на мою — строгая и гораздо более религиозная. Риск для нее был намного выше, чем для меня. Но она… — Оливия крепче обнимает себя одеялом. — Она сказала вслух то, что я чувствовала. Она заставила меня поверить, что это не только мои чувства, но… я так на них и не ответила, — она тяжело сглатывает. — Я… не смогла. Не в тот момент.
— Понимаю, — выдыхаю я, чувствуя, насколько это личное и уязвимое. Я никогда не думала, что люди будут делиться со мной такими вещами, и не хочу все испортить.
— Должно быть, это очень одиноко, — говорю я, — не иметь возможности ни с кем поделиться.
— Так и есть, — она моргает. — Так и есть.
— Мне жаль…
— Нет, просто… — она качает головой. — Дело не в том, что у меня нет поддержки или что я не смогла бы ее получить, если бы захотела. Не то чтобы я не смогла…
— Я бы не осудила, если бы ты не смогла.
— Я просто хочу быть уверенной, — быстро выдыхает Оливия. — У нас с Джеком все было хорошо. Было… — она морщится и поворачивается ко мне. — Но сейчас, когда я скрываю от него столько всего, между нами все по-другому. И что бы он ко мне ни чувствовал…
— Ты не чувствуешь того же?
— Больше нет. После того, как я поняла, что могу испытывать то, что было к Разии, — ее голос срывается, словно воздух выходит из воздушного шара. — Я боюсь, что слишком изменилась, понимаешь? А пока я с ним, я все еще… в безопасности. — Она морщится. — Господи, и это я тебе говорила, что меня не нужно спасать.
— Я тебя не виню, — качаю головой. — Это, наверное, действительно страшно.
Ее лицо искажается.
— Не знаю, как бы отреагировали мои друзья, если бы узнали.
Понятно. Я бы тоже не хотела, чтобы такая личная информация стала известна кучке черлидерш, хотя надеюсь, что ее друзья все же лучше, чем кажется со стороны.
— А ты… — Оливия бросает на меня извиняющийся взгляд. — Ты напоминаешь мне ее.
О. Хм.
— Не то чтобы я ждала от тебя чего-то, — быстро добавляет она. — Я просто… не знаю, как ты… кто ты…
— Я? Для… тебя? — Она говорит то, что я думаю?
Похоже, она действительно имеет в виду именно это, поскольку теперь ее щеки пылают.
— Ты не обязана ничего говорить. Правда, не надо.
Я этому рада. Хотя у меня в голове все еще вертится вопрос: почему я?
— Думаю, я просто хотела сказать, — признается Оливия тихим голосом, — что… я не знаю. Ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности.
Я глубоко дышу, стараясь сохранять спокойствие и не выказывать никаких эмоций.
* * *
Спустя час я врываюсь в комнату Баша и просто взрываюсь.
— ПОМОГИ МНЕ, — кричу ему в спину.
