Вне игры - Настя Орлова
– Помню, – шепчет Никита. И все. Просто ждет, давая мне время, не прекращая гладить меня. Только теперь в его прикосновениях нет никакого сексуального подтекста. Есть лишь поддержка и тепло, которые прорывают плотину моей сдержанности, так что признания начинают литься из меня нестройным потоком.
– После Влада меня долгое время мучили кошмары. И я… не могла общаться с людьми. Впадала в ступор, стоило кому-то приблизиться ко мне. И папа связался с центром помощи жертвам насилия. У меня к тому времени был свой психолог, но это почти не помогало. И я пошла на групповую терапию.
– Все еще ходишь? – Его дыхание вибрирует возле уха.
– Нет. Давно нет. Я там вроде как волонтер. Ты даже не представляешь, сколько девчонок… – Слезы все же начинают течь из моих глаз. – Руководство центра скрывает его местоположение. Несколько лет назад им пришлось переехать, потому что один ненормальный пришел со своей бандой за беглой женой.
Объятия Никиты становятся крепче. Мои слезы капают на его обнаженную грудь.
– Папа был прав, когда сказал, что у меня здесь нет жизни, – всхлипываю я. – У меня есть только он, Лиза и девочки в центре. Они чудесные, Никит. Сломленные, но очень любящие жизнь. И многим из них больше некуда пойти.
– Понимаю, – говорит мягко, обхватывая мой подбородок пальцами, заставляя меня поднять зареванное лицо и посмотреть на него. – Я все понимаю, Рит. Ты молодец, что этим поделилась. Ты даже не представляешь, какая ты сильная.
И когда он снова целует меня очень нежно, почти осторожно, я ему верю.
Глава 35
Никита
– Ну как, готов к отъезду? – спрашивает Миша за завтраком, лениво развалившись в кресле со стаканом протеинового шейка в руке.
Поднимаю голову, встречаясь с изучающим взглядом старшего брата. Пока я, проснувшись, загонял себя мыслями о Рите и скором возвращении в Штаты, он успел выйти на пробежку и теперь выглядит свежим и подтянутым. До тошноты идеальным, тогда как я после бессонной ночи чувствую себя развалиной.
– Как всегда, – говорю небрежно.
Да, так и есть. Я уже много раз уезжал. В этом нет ничего нового для меня.
– А девочка твоя что?
– А что с ней? – делаю вид, что не понимаю, о чем речь, но брат сегодня отличается особой проницательностью. Или же просто хочет меня выбесить.
– Брось, Никит. – Миша выразительно изгибает черную бровь. – Я слышал, как Воскресенский с отцом обсуждали дело Зарецкого. Там все непросто.
– Если ты слышал это от них, что ты хочешь у меня узнать? – спрашиваю я, начиная закипать. И чтобы занять руки, которые от отчаяния сжимаются в кулаки, наливаю себе кофе.
– Просто уедешь, а ее оставишь здесь? – скептически уточняет брат. Говорит и смотрит при этом так, что я начинаю ощущать себя полным ничтожеством. – Насколько я понял, Зарецкого могут отпустить под домашний арест. А учитывая, какой он псих, это не гарантирует того, что он не попытается закончить однажды начатое.
Сука. Сука. Миша режет по больному. Потому что пока так все и выглядит: завтра я просто уеду, а она просто останется здесь. И Зарецкого действительно могут сегодня отпустить под домашний арест. Об этом мне сказала сама Рита накануне, отводя взгляд, чтобы я не заметил обреченности в ее глазах, а потом еще контрольно добил звонок сенатора, который подтвердил эту информацию. Сказал, что, если это случится, к Рите приставит круглосуточную охрану, и после этих слов просто отключился.
– Я не могу заставить ее сделать то, чего она не хочет, – вырывается у меня с бессильным вздохом.
– А ты пытался ее убедить? – спрашивает он.
– Я сказал, что люблю ее, – бросаю в сердцах, выходя на недосягаемую ранее откровенность в разговоре с братом.
– Как романтично, – насмешливо тянет он. – А сделал-то ты что?
– Ты, черт возьми, на что намекаешь, Миш? – вспыхиваю я, с громким стуком опуская чашку кофе на стол. – Или думаешь, я не предлагал ей поехать со мной?
– Да я не намекаю даже. Прямо говорю, что две недели назад ты взял на себя ответственность за девчонку, а теперь собираешься свалить за океан, бросив ее здесь одну с вечно занятым отцом и неадекватом из ее прошлого, – без обиняков говорит брат. – Стоило ли вмешиваться изначально, раз тебе настолько наплевать, что с ней будет?
– Мне не наплевать! И она здесь не одна. Ее отец заботится о ней и больше не даст в обиду.
– Отец? – Миша саркастически усмехается. – Ты в детский сад вернулся? Девчонка стала твоей заботой в тот момент, когда ты заявил на нее права на юбилее Воскресенского! И ты это знаешь не хуже меня. Существуют негласные правила. Это – одно из них. Ты, блин, в своей толерантной Америке совсем охренел. Любишь ее? Пока это не больше, чем слова. Где действия, Никит?
– У меня контракт. Как минимум еще на год, – напоминаю яростно. – Я не могу не поехать. Иначе мне такие штрафные выкатят…
– Контракт дороже Маргариты, получается? Если да – у меня больше нет вопросов. – Миша демонстративно поднимает ладони, как будто признавая свой провал наставить меня на путь истинный. – Просто подумай, почему она должна ехать за тобой, а не ты – остаться с ней. Из вас двоих в опасности сейчас она, а не ты. Подумай, как ты будешь засыпать в своей кровати в Штатах, зная, что оставил ее здесь. Да, с отцом. Да, возможно, с толпой охранников. Но без тебя.
С грохотом отодвинув стул, я встаю из-за обеденного стола.
– Приятного аппетита! – бросаю язвительно, прежде чем покинуть кухню под тяжелым взглядом Миши.
Комната встречает меня укоризненно раскрытым чемоданом, лежащим на полу. Достал его утром, потому что вечером веду Риту на последнее свидание. А завтра утром у меня уже рейс. И я не могу… не должен его пропускать. У меня контракт и будущее в НХЛ. Моя жизнь. Мечты. Все там, в конечной точке маршрута, лежащего через океан. Я хотел, чтобы Рита поехала со мной. Но я не знаю, что еще сделать, что еще сказать, чтобы она решилась на перемены.
Прокручиваю в голове свою жизнь до этого отпуска. Хорошую жизнь. Простую. Относительно беззаботную. В достатке. С поклонницами. С успехами. Пытаюсь снова почувствовать вкус той жизни. Но чувствую лишь горечь разочарования. Будто бы всего этого уже недостаточно.
