Вне игры - Настя Орлова
– Ты уже даешь мне больше, чем я ожидал, – уверяю я, перехватывая инициативу. Заключая ее в объятия, жадно исследуя ее рот, прижимая к себе. – Ничего не бойся, Рит.
Глава 34
Рита
– Готова? Отпускаю! – Голос Никиты, такой уверенный и успокаивающий, заставляет меня вспомнить все, чему он меня учил. – Ты сама, Рит, видишь? Умница. Не забывай про согнутые колени.
Я смеюсь. Нервно и одновременно счастливо, потому что впервые в жизни сама стою на коньках. Все еще очень неуверенно, но без страха, который всегда вызывал у меня лед. Я прекрасно понимаю, что, стоит мне пошатнуться, Никита тут же меня поймает. Такой он. Приходит на помощь всегда, когда мне это нужно.
– Круто! – выдыхаю я, неумело отталкиваясь лезвием конька, чувствуя, как прохладный воздух на арене приятно холодит щеки, как мягко скрипит под ногами лед.
– А то, – отзывается Никита, подстраиваясь под мою скорость черепахи. – Сначала полюбишь лед, а там…
– Что «там»? – попадаюсь на его удочку.
Его лицо расплывается в заговорщической улыбке, глаза искрятся удовольствием, и сам он такой прекрасный… Засмотревшись, забываю обо всем и тут же едва не сажусь попой на лед.
– А равновесие кто держать будет? – насмешливо шепчет Любимов мне в макушку, прижимая меня к себе.
– Я безнадежна, – вздыхаю я, наслаждаясь ощущением его сильных рук на талии.
– Практика и терпение, Воскресенская. И все у тебя получится. – На этих словах его ладонь скользит по моей руке, пока не обхватывает, переплетая наши пальцы. – Держись за меня.
Некоторое время мы с Никитой медленно скользим по льду. Его рука ни на секунду не выпускает мою, а с его поддержкой все кажется куда проще. Лед уже не враждебный и холодный. Такие же, как я сама, неуклюжие неофиты на катке не внушают опасения. И так легко представить, что за периметром этого ледяного круга нет никаких проблем. И разлука не маячит на горизонте…
– Завтра у тебя будут болеть мышцы, – сообщает Никита часом позже, помогая мне расшнуровать коньки, которые мы взяли в аренду. – Рекомендую горячую ванну перед сном.
– Составишь компанию? – спрашиваю я, невинно хлопая глазами, прекрасно понимая, что с моей стороны это чистой воды провокация.
– Ну и ну, Воскресенская! Будешь продолжать в таком духе, начну думать, что ты ко мне неровно дышишь. – Никита подмигивает мне, ловко снимая с меня коньки.
– Конечно, неровно. Ты меня загонял, – смеюсь я.
– Ну на коньках кататься тебе понравилось.
– Понравилось, – соглашаюсь я, не пытаясь отрицать очевидного. – Это было круто. Не знаю, почему я никогда не делала этого раньше.
– В Сент-Поле тебе бы тоже понравилось, – мгновенно посерьезнев, произносит Никита. – Там много ледовых катков. И есть один очень классный под открытым небом.
– Никит. Мы это уже обсуждали.
– Ага, – вытащив из ящика мои кроссовки, он снова опускается передо мной на корточки и помогает обуться. – И еще обсудим. Обязательно.
Ответить на это мне нечего. До его отъезда – три дня. И хотя я старательно гоню от себя мысль о том, что, когда я проснусь в субботу, Никита будет пересекать океан, это стремительно приближающееся будущее вызывает в душе вязкую тоску и тяжесть на сердце.
– Отвезешь меня домой? – спрашиваю я, избегая этой болезненной для нас обоих темы.
– Не хочешь остаться со мной? – Никита ловит мой взгляд. – С твоим отцом я утрясу.
– На ночь?
– На ночь, – подтверждает он. – Так уж и быть, устрою тебе расслабляющую ванну.
И хотя он пытается шутить, все это совсем не шутка. Я это понимаю. И он понимает тоже. Потому что с того дня, когда Никита попросил у меня дать ему возможность показать, что отношения между нами могут быть прекрасными, а я согласилась, он действует с поражающей меня самоотверженностью. Атакует меня вопросами, когда я меньше всего этого жду. Выводит на эмоции. Своей нежностью, терпением, настойчивостью кирпичик за кирпичиком ломает мое сопротивление. Делая нас ближе. Делая приближающуюся со скоростью света разлуку в сто тысяч раз сложнее.
– А что скажут твои родители? – неловко спрашиваю я.
– Рит, я взрослый мальчик, – тянет он иронично. – А ты – большая девочка. Моя девочка.
Словно это все само собой разумеющееся, он касается моих губ в мимолетном поцелуе и, обхватив руками за талию, ставит на ноги.
– Хорошо.
– Я собираюсь к тебе приставать, – предупреждает Никита с привычной прямотой. – Раз романтика и воздержание на тебя не действуют, буду пробовать новые способы.
– Думаешь, ванна и сон в твоей кровати заставят меня поехать с тобой в США? – уточняю ему в тон.
– Кто говорил про сон, Рит? Лично я планирую бодрствовать как минимум до полуночи.
Это недвусмысленное обещание посылает по моему телу теплую волну предвкушения. С той самой ночи в квартире его брата Никита больше ко мне не прикасался. Он целовал меня. Часто. Мимолетно и глубоко. Почти по-дружески и страстно. Но никогда не переступал черту, за которой лежала интимная близость, хотя я видела, каких трудов ему порой стоило держать себя в руках. Как и мне…
Я так боялась этого, но все же стала от него зависима. От того, что он каждый день ко мне приезжает. Что когда не рядом – всегда на связи. Что я думаю о нем все время. Даже тогда, когда учусь или работаю в центре. Что когда он улыбается – я не могу не улыбаться в ответ. А когда касается – на это откликается все мое тело. И что я уже сама не понимаю, почему так отчаянно сопротивляюсь его желанию увезти меня с собой в Америку. Ведь, по сути, никакой жизни в этом городе у меня действительно нет. Есть только папа и Лиза. И еще девочки в центре, которых я не могу бросить, потому что некоторым не за что держаться, кроме меня.
– О чем вы говорили с папой так долго? – задаю вопрос, когда мы с Никитой едем к дому его родителей. Пять минут назад он тормозил на заправке, и пока я сидела в машине, звонил отцу. И разговаривал куда дольше, чем я ожидала. – Он был против, чтобы я оставалась у тебя?
– Против? – Никита удивленно вскидывает брови. – Он был очень даже за.
– Не похоже на него, – говорю с сомнением.
– Просто он мне доверяет.
– Отец никому не доверяет.
– Для меня он сделал исключение. Видишь, даже твоего папу я смог очаровать. – Никита снова улыбается. – Ты когда сдаваться будешь?
– Да я уже сдалась, Никит, – говорю тихо. – С тобой в твоей машине еду к тебе домой.
– Ты знаешь, что я
