Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова
Кручу в голове вопросы, который можно было бы задать. Отметаю и «как съездил?» и «как дела?», и «кто такой этот «Вадь, да ты реально охуел». А что еще спросить — не знаю.
— Ты уже звонила соседке? — В итоге тему находит Айдар. Я оглядываюсь, он смотрит на меня.
— Да. Сафие проснулась. Позавтракала. Все хорошо.
Кивает.
— Круассан попробуй. Вкусно. Они сами готовят…
Желудок сводит. Слюна собирается. Я улавливаю в сгустившемся взгляде, что совсем отказываться не стоит.
Веду себя слишком легкомысленно сегодня. Просто потому, что не знаю, как правильно. Подхожу к столу, отщипываю кусочек, бросаю в рот.
Делаю это все под пристальным наблюдением.
— Да, очень вкусно… Спасибо.
Улыбаюсь, считаю свой долг исполненным, хочу вернуться к окну.
Даже два шага делаю. Слышу, как живот-предатель урчит. Айдар тоже слышит.
Перехватывает за руку. Сжимает ее.
Оглядываюсь.
— Сядь, Айка, — приказ смешивает во мне любовь и обиду. Я нежности хочу. Чуть-чуть хотя бы. В словах. Чуть-чуть. — И нормально поешь. Пара килограмм тебе не помешают.
Шок глушит. Вроде бы ничего особенного, а столько мыслей в голове.
Слушаюсь. Сажусь. Беру круассан и с хрустом кусаю.
Он действительно безумно вкусный. Я бы и десять таких съела. Но как не думать о том, откуда вывод о «паре килограмм»? Ему не нравится о кости биться?
Сердце выскакивает. Расшатанные нервы не дают успокоиться.
Смотрю немного в сторону и механически жую.
— Ты красивая. — Замираю, стреляя взглядом в Айдара. Он снова возвел между нами стену, но она совсем другая, конечно. Через нее сочится.
«Ты красивая». Аллах…
— Но худая. Глаза на пол лица. И ребра выпирают.
— Спасибо, очень вкусно…
Знаю, что звучу глупо. Опускаю глаза. Дальше едим преимущественно в тишине.
Только по делу: «варенья передать?», «сыр возьми», «артишок попробуй».
Я все делаю. Слушаюсь. Забиваю желудок и минута за минутой все сильнее привыкаю.
— Ты обещал меня утром отвезти. — Напоминаю, набравшись храбрости. Айдар отвлекается от тарелки на меня. Ждет продолжения. — Это необязательно. Я так поняла, у тебя очень много работы… — Еще поняла, что ты ко мне как дурной мчался. Не говоришь — ну и пусть. Не только же словами люди говорят.
— Моя работа — не твоя проблема. — Кусаю щеку изнутри. Он сначала дает по носу, потом только смаргивает и сглаживает. — Я тоже хочу с дочкой увидеться.
Киваю. Больше не спорю и не запрещаю. Даже не уверена, что до сих пор ревную. Кажется, со всем смирилась. Сафие полюбит его безоговорочно и безусловно. У нас с ней никогда не было выбора. С ним иначе не получится.
— А с машиной твоей что?
Не завтрак, а полный стресс. Молчу, взвешивая каждое еще не сказанное слово. Он же спать сильно хотел. Неужели запомнил?
Мне становится страшно, когда думаю, что он всё-всё-всё замечает. Не только выпирающие ребра. Выпирающие чувства увидеть еще проще.
— Не знаю. Вчера утром заводилась еще. Вечером — уже всё.
Кивает.
— Давно взяла? — Продолжает спрашивать. Тон — спокойный. Взгляд сытый во всех смыслах. Поза — расслабленная. Плечи и грудную клетку Айдара обтягивает очередное дорогущее поло. Сам он неспешно пьет кофе. Убаюкивает мою бдительность.
Его телефон снова вибрирует, он, не глядя, сбивает звонок и откладывает.
Ведет себя совсем не так, как я обычно. Ему без разницы, кто звонит и по какому поводу. Даже если там сам Миллер. Хотя разве он для Айдара какой-то там «сам»?
— Нет. После… Италии.
Снова кивает.
— Тех. состояние проверяла?
Плохой вопрос. И отвечать не хочу, и врать.
Вздыхаю.
— Друг проверял.
Выражение лица бывшего мужа не меняется, но взгляд все же холодеет. Даже не знаю, почему до сих пор не призналась, что ни с кем, кроме него… Ни в реальности, ни в голове.
— Хуевый друг.
Передергиваю плечами и смотрю в сторону.
— Дашь ключи. Я посмотрю.
Он даже не пытается сделать вид, что спрашивает.
Дам, конечно.
Наш диалог — это бесконечные паузы, недоумение и незаданные вопросы. Сейчас, к примеру, я молчу «зачем это тебе?».
И Айдар молчит «потому что я готов заботиться».
Я думала об этом полночи. Сумбурно и по-пьяному. Но, мне кажется, самое сложное позади. Он во сне обнимает меня. Не боится повернуться спиной.
Ему сложно самому себе позволить дать нам еще один шанс. Но действиями он его дает.
Не ждет от меня реакции. Большим глотком допивает свой кофе. Двигает стул со скрежетом. Встает.
Завтрак окончен. Я откладываю вилку.
Несколько секунд смотрю на раскрытую мне навстречу ладонь. Дальше — вкладываю в нее пальцы.
Айдар перехватывает их и тянет за собой к выходу.
У меня сердце с ума сходит, когда думаю, что происходит.
Это же не секс. Это просто касания.
Хочу всю жизнь с ним за руку. Плестись, нестись, лететь. Что-угодно.
Но вдруг вспоминаю про свой мобильный.
— Мне в ванную нужно.
— Иди.
На бегу тяну платья вниз. Оглядываюсь, ловлю взгляд на ногах и усмешку. В ванной и сама улыбаюсь, как будто есть повод.
Странно всё. Очень странно. Кажется, что мы на пике. Хочу ухнуть вниз. Но не по кочкам в ад, а гладко в счастье.
Бросаю мобильный в сумочку, опять выхожу. Айдар уже в холле. Двери в номер открыты. Бывший муж уткнулся в телефон.
Выхожу и направляюсь к лифтам первой, не жду, что возьмет за руку.
В кабинке едем, как незнакомцы. Он весь в переписке с кем-то, наверное, важным. Я стараюсь не пялиться на его отражение слишком явно. Хотя у самой — пламя внутри. Бабочки устроили зефирное барбекю.
Лифт с толчком останавливается, я тоже отталкиваюсь от перилла и снова выхожу первой. Вижу кулеры, уголок лобби. Запоздало пугаюсь.
Обычно молнией проношусь мимо. Не смотрю и не прощаюсь. Это все равно стыдно, но я убеждаю себя, что не так уж и очевидно, зачем может приезжать женщина в президентский на пару часов. А сегодня… Я здесь ночь провела. Кто хочет — заметит.
Стыдно до сбившегося дыхания, мокрых ладоней и желания найти, есть ли у здания задний ход.
— Алло, — оглядываюсь, слыша голос Айдара. Он держит телефон у уха и смотрит в окно. Сам того не зная, дает мне еще немного времени пожить без позора. В голове красочно рисуется, как буду плестись за ним. Все будут смотреть… Ох… — Лен, я вчера уехал. Ты не могла вчера мне сказать, что нужно подписать? С Мишей договаривайся теперь. Пусть организует… Хорошо, я напишу.
Скидывает. Оборачивается. Смотрит хмуро.
Я чувствую свою ответственность, а вместе с ней —
