Их двое - Мария Зайцева
- Эй, Настя, дай мне эксклюзивное интервью, хорошо заплачу!
- Тебе нравится, когда тебя бьют?
Каждый вопрос бил по щекам, наотмашь, до красноты. До синяков.Я не осознавала, куда меня тащат, но по жуткой ругани Егеря поняла, что такси нас не дождалось, уехало, оставив на растерзание стервятникам.
- Давай обратно, Кот, - скомандовал Егерь, я споткнулась на ровном месте, тогда Кот просто подхватил меня на руки и попер к подъезду, а Егерь привычно занял позицию защитника, резко отпихивая и бортуя самых наглых.
Мне ничего не оставалось, только уткнуться лицом в грудь Кота и рыдать от стыда и неожиданности.
Потому момент, когда перед нами затормозил черный джип Борюсика, я не отследила.Пришла в себя, уже сидя на заднем сиденье и глядя полными слез глазами на творящийся за окном беспредел.Журналисты, если их, конечно, можно так назвать, поняли, что добыча ускользает, и начали стучать по капоту машины.
- Твари бесстрашные, - оскалился Егерь, дергая ручку с намерением выйти и разобраться по существу вопроса, но Борюсик спешно заблокировал двери и рванул прочь со двора, ругаясь не по-журналистски.
И вот теперь мы едем по заснеженным улицам столицы, Кот утешает меня, гладит по щекам, прижимает к себе, ожидая, пока приду в себя. Егерь с переднего сиденья постоянно оглядывается на нас и тянет свою длинную руку, чтоб обхватить горячей ладонью мои судорожно сжатые пальцы.
А Борюсик матерится. Долго, со вкусом и упоминанием многочисленной родни всех присутствующих здесь лиц.
- Ты вообще как тут оказался? – переключается на него Егерь, когда убеждается в том, что я пришла в себя немного.
- Да я только с утра узнал, блять, - рычит с досадой Борюсик, - сначала не поверил, начал уточнять, не фейк ли, у нас же , сам знаешь, конкуренция хлеще, чем садке с бойцовскими рыбками! Если кто чего узнал, то нихрена не скажут, пока сами не снимут эксклюзив! Но тут урод, который это сделал, постарался. И слил нескольким каналам. Мне чисто по дружбе маякнули, потому что знали, что я с вами общаюсь… Я звонить – нихера! Нихера! Писать! Нет! Я тогда сюда, пока доехал, пока шифровался, хотя имя Насти уже все знали, и где живет – тоже. Шустрые, скоты… Так-то никто не в курсе был, что вы вообще в городе! Ждали не раньше послезавтра, когда контракт заключать будете! Там я знал, что должен быть пиздец перед зданием и кабинетами. А тут инфа про то, что вы в городе! И с новой соской! Прости, Мась. И четко знали, что вы именно тут, караулили. Я, как увидел, давай опять звонить! Писать! Не подойдешь же без палева, меня знают! Думал, что все же дозвонюсь, чтоб не выходили ни в коем случае! И нифига! Придурки! Хоть бы в окно выглянули… Хотя, они тоже шифровались… И, возможно, разъехались бы через сутки… А тут вы! Оба! И с девчонкой! Подарок судьбы, бля!
- Конь… - рычит на низких оборотах Егерь, - если узнаю, что это ты… Блять…
Борюсик делает резкий поворот рулем, бросая джип сходу с левого ряда в правый, наперерез экстренно споткнувшемуся троллейбусу, тормозит на запрещенном для стоянки месте и разворачивается к немного ошалевшему от таких эквилибристик Егерю:
- Вот сейчас я тебе въебу, - спокойно говорит он, и только белые совершенно скулы выдают, до какой степени мой старый приятель зол. Я видела его в таком состоянии пару раз, я знаю. Обычно за этим следует бросок и знаменитая хватка бультерьера в горло. И после этого Борюсика можно лупить, колоть, убивать даже, он только хрипеть будет и пальцы сжимать сильнее. Судя по посерьезневшему напряженному лицу Егеря, он тоже про эту способность Бори знает, а потому становится очень спокойным. Осторожным, я бы сказала.
- Спокойно, Конь, - говорит он, - я не говорю, что это ты. Но больше некому, по сути, ты же понимаешь?
- Не понимаю, - так же безжизненно и тихо отвечает Борюсик, - и не хочу понимать, где вы, два урода, светанулись. Могу только предполагать, но не больше. И да, вас, тварей, я бы, может, еще и мог бы вложить… Подумал бы об этом, по крайней мере. Мысль бы допустил. Но я никогда, слышите, никогда, блять, в жизни не сделал бы ничего, что могло бы повредить Масе! И не смейте меня даже подозревать в этом, два конских урода!
- Борюсь… - подаю я голос, - они не со зла… Я… Уверена, что ты бы…
- Мась, - он разворачивается ко мне, осматривает внимательно зареванное лицо, распухшие губы. Тяжелые ладони Кота на коленках. Кривится непроизвольно. – Ты меня знаешь. Я – тот еще… Но… Да, ты меня знаешь. И еще… Я тебя, блять, предупреждал. Дальше будет хуже.
- Конь… - вступает предостерегающе Кот, но Борюсик его перебивает:
- Завали. И ты, Егерь, тоже. Вы, когда начинали это все, должны были предполагать последствия. Вам похер. Вы в любом случае свалите. Никакой скандал не помешает. Я узнавал. Борисыч уже все решил и бабки взял. Назад не открутят. А вот она… Вы ее подставили, уроды. Ей тут жить, работать… У нее мать тут. Семья. Клиенты. Хорошо, что ее мало кто в лицо знает, но в любом случае, сейчас ее имя и фотка из каждого гребанного экрана будут. И все это – закономерно. Я вас предупреждал. Я ее предупреждал. Но вам же похуй. Вы всегда делаете все, как сами хотите. А разгребать другие люди будут. Она в том числе.
- Конь, мы разберемся…
- Нет. Не разберетесь…
- Мась, - Кот разворачивает меня к себе, берет в ладони лицо, смотрит тревожно и серьезно, - Мась, мы все решим, поняла? Все. Решим.
Я только киваю. Да, они решат.И я решу.Черт… Это, оказывается, так больно.Решать.
Возвращение на круги своя
- Знаешь, - говорит Женя, печально глядя на опушку леса, я ведь действительно тебя любил…
Мне эта игра в одного актера на одного зрителя надоела еще пятнадцать минут назад, когда машина бывшего
