Довод для прощения - Ария Тес
Так и стоим.
Молчим.
Странно. И одновременно правильно…
— У тебя крутой отец, — наконец звучит хриплое, я усмехаюсь и поднимаю на него глаза с легкой улыбкой.
— Он просто не знает. Прости…
— Нет, я правда так думаю, — тоже улыбается слегка, — Я другой реакции и не ожидал.
— Раньше он тебе не нравился…
— Правда?
— Ну и папа был другим…
— Неважно, что было когда-то. Главное, что есть сейчас…
Фраза звучит двусмысленно, и я, конечно, цепляюсь за тот, что мне ближе. Точнее за тот, что для меня хуже: он чужой. Неважно, кем был раньше, важно, кто он сейчас, а сейчас он не мой.
Хочу отстраниться, но Влад хмурится с сарказмом и обнимает только теснее.
— Куда собралась?
— Я просто…наверно, это лишнее?
— Ага. Я учел сказанное: как там было? Тебя надо просто взять и не слушать твою тупую возню?
Усмехаюсь, прикрыв глаза. Снова утыкаюсь носом в грудь, а Влад аккуратно гладит по волосам и вдруг спрашивает:
— Ты расскажешь мне, что тогда случилось?
И я сразу понимаю, о чем он конкретно говорит: о том моменте, когда мое сердце перестало функционировать правильно. Ровно. Цело.
Жмурюсь. Не хочу, но…наверно, надо?
*Эбенизер Скрудж — персонаж повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь в прозе». Один из самых больших скупердяев в истории мировой литературы.
Глава 12. Непростое решение
После разговора с папой, Алексей Витальевич пришел и сказал, что загадочный «Стас» сегодня не приедет.
«Мы будем обсуждать все в присутствии отца Евгении»
Точка. Протесту такое решение не подлежит, но я даже рада. Мне бы хотелось чувствовать рядом опору, потому что я не знаю, к чему мне готовиться и чего ждать. Я успела забыть, что за пределами надежной крепости «Довод», меня ждет толпа шакалов, а теперь я вспомнила об этом и вся на нервах.
За ужином. Ночью. С утра.
Папа должен приехать с минуты на минуту.
Тереблю свои пальцы и боязливо смотрю в окно. Котик уже во всю освоился и спокойно ходит между бабушкой и вторым дедушкой. Носит им игрушки, а сам поглядывает в сторону Влада. Ему интересно, но, что по правде говоря обидно, младший Довод не выказывает ничего к ребенку. Он даже на него не смотрит. И на меня не смотрит. Сидит, как статуя, которая уставилась в одну точку, и я совсем не понимаю, что он сейчас чувствует. После разговора в ванной, Влад ушел наверх и больше не спускался, а за завтраком был, точно высокая стена — холодная и такая же беспросветная. Радует, что на Еву он тоже никак не реагирует, хотя та старательно пытается привлечь к себе внимание. Бросает на него взгляды, кашляет из раза в раз, фырчит злобной фурией. Наверно, ее радует, что и мне ничего не достается. Я буквально вижу ее кураж, написанный прямо на лбу:
«У тебя от него ребенок, но ты ему все равно не нужна! Ха! Съела?!»
Пошла ты! Очень хочется снова зарядить ей по морде, но я отчаянно держусь. Все-таки это проигрышная позиция. Не хочу и дальше выглядеть в глазах Доводов несдержанной, тупой малолеткой.
Я хочу им понравится.
И это удручает…потому что, судя по всему, я все еще на что-то надеюсь…
Ох, боже, как же это сложно…
Наконец я слышу, шуршание гравия. Сердце подпрыгивает в груди, да и я подрываюсь с места, уставившись на арку.
Стук, характерные для закрытых дверей автомобиля.
Шаги.
Сердце разгоняется еще и еще. Я слышу голоса. В двух из них узнаю Никиту и папу, а третий для меня загадка. Наверно, это и есть тот самый Стас? Хотя это неважно. Дверь открывается и из холла звучит:
— …Я все понял, сказал же!
Котик сразу выпрямляется в спинке, как зайка, уши навострил, а через мгновение теряет интерес к новым игрушкам и кричит:
— Деда!
И бежит. Пулей. Я только успеваю в след ему пискнуть:
— Кот! Не бегай, ты же упа…дешь, — заканчиваю шепотом, так как маленькая фигурка сына скрывается за поворотом, виновато смотрю на родителей Влада, — Простите…
Они синхронно мягко улыбаются, а Алла Борисовна отвечает:
— Ничего страшного. Котик любит дедушку, и это прекрасно…
— Я не за это извиняюсь, — бурчу, переведя взгляд на звук тяжелых шагов, пальцы начинаю выкручивать и снова заканчиваю шепотом, — А за все, что будет дальше…
В это мгновение папа появляется в проеме. Котик у него на руках, обнимает за шею и что-то болтает тихо, он улыбается. До тех пор, как не видит меня — тут его взгляд становится строгим и хмурым.
Ой, боже-е-е…я уже и забыла, какой он огромный.
На папе модные джинсы и футболка, волосы завязаны на затылке в хвост, а его татуировка на правой руке в виде незатейливых узоров, напоминающих гавайские символы, как-то по-особенному недружелюбно выглядит. Вообще, он так похож на какого-то байкера. Очень-очень-очень большого байкера, который способен убить всех вокруг, даже если их будет гораздо больше.
Ох, черт…
Папа достаточно долго и пристально смотрит на меня, чтобы я сглотнула всю свою браваду и окончательно растерялась.
— Ну…дом я не спалила, — нашлась, называется, но взгляд папы из сурового стал саркастично-добрым, и он ухмыльнулся.
— Знаю. Лариса звонила. Сказала, стоит.
Дальше папа раскрывает вторую руку, и я не думаю больше, а быстро подхожу и утыкаюсь в грудь. Попадаю в безопасный кокон, где могу быть маленькой девочкой…
— Прости, я не хотела, чтобы все так вышло, — шепчу, папа сильнее меня к себе прижимает, шпарит в макушку горячим дыханием и кивает.
— Ты ни в чем не виновата, Женя. Все хорошо. Успокойся…
Я ему не верю, конечно, но все равно приятно. Мне, как никогда, сейчас нужна поддержка. По крайней мере пару мгновений, ведь я знаю, что будет дальше.
Определяю, что момент прошел по тому, как папа напрягается. Отрываюсь от него, и сразу слышу усмешку.
— Значит, это ты, Влад?
— Пап, я…
— Да, это я.
Влад стоит ближе, чем я думала, а теперь и вовсе расправляет плечи и шагает к нему. Протягивает руку.
Боже-е-е…он не пожмет. Я знаю, что не пожмет. И когда я поднимаю глаза на папу, по выражению лица все становится ясно: не ошиблась.
Папа
