Отец подруги. Навсегда твоя - Вероника Касс
— Ксень, скажи мне адрес.
— Дядя Дамир, я не могу. Тая меня убьет тогда и …
— Солнышко, Тая не сможет тебя убить. И приехать сегодня тоже к вам не сможет. Как вы там одни будете?
— Что значит не сможет приехать?
Я чертыхаюсь про себя, сжимаю крепче телефон, другой рукой тру переносицу.
— Она сейчас в больнице, только не переживай, — быстро добавляю я, чтобы у ребенка, недавно потерявшего мать, не случилось еще одного стресса, — но с ней все будет в порядке. Она попала в аварию. Ей сделали операцию, осталось только ждать пока она придет в себя, и период восстановления. Конечно, мало хорошего, Аксинья, но ее жизни ничего не угрожает. Ты меня слышишь?
— Да, — тихо шепчет, сквозь слезы девчонка.
— Скажи адрес, я приеду вас заберу.
— Я не знаю адреса, сейчас посмотрю название гостиницы, геопозицию могу скинуть.
— Давай так. Все будет хорошо.
— Да… да. Спасибо, — благодарит меня зачем-то сестра Таи, сама скидывает вызов, а затем отправляет мне название гостиницы, геопозицию и цифру их номера.
Ищу по карманам ключи от машины и чертыхаюсь снова, вспоминая, что машину оставил на работе. Вызваниваю водителя и отправляю его по адресу гостиницы, сам туда еду на такси. Так будет быстрее. Поскорее забрать Даню, Ксю и увезти домой. К Ульяне. С которой тоже еще предстоит поговорить.
В номер я поднимаюсь уже через каких-то сорок минут. Еще через десять мы все вместе. Причем вместе с Виолеттой Михайловной, которая по дороге рассыпается в извинениях, что ее телефон остался в моем доме, едем домой.
— Я ведь даже позвонить ей не могла, еще думаю, чего она так долго. Сказала же на пару часов и все… — плачет старая женщина.
— А куда она вообще ездила? — хмурюсь я, понимая, что даже не задался этим вопросом прежде. Почему Тая оставила ребенка и помчалась куда-то на такси.
— Какой-то то ли коллега, то ли возможный работодатель позвонил ей, — причитает женщина, — Рома, во!
В этот момент у меня окончательно темнеет перед глазами. Последняя капля сегодняшнего дня только что вытекла из сосуда моего самоконтроля.
— Убью.
Глава 50
Первое, что я вижу, когда распахиваю глаза — белый пар. Я буквально окружена им и, кажется, парю где-то среди него. Приходится закрыть веки и открыть их снова, чтобы понять, что никакого пара на самом деле нет, и я не умерла, а лежу, по всей видимости, на койке больничной палаты. Недешевой больничной палаты, судя по окружающей обстановке, которую я замечаю, стоит лишь повернуть голову.
Я в палате одна. Никаких других кроватей здесь нет. Зато есть удобный диван для посетителей, большая плазма на стене и даже композиция с искусственными ветками какого-то растения в вазе на столе имеется. Стильно, красиво, недешево.
Когда дверь распахивается, я уже могу полноценно поворачивать голову. Сильной головной боли, отдающей в виски, как это было после пробуждения, не чувствую. Как и рези в глазах больше нет.
— Вы пришли в себя! — вдруг говорит медсестра, а затем выбегает из палаты.
Сглотнув, начинаю нервничать и ошалело осматриваться по сторонам. Подняться не могу. Как только пытаюсь, чувствую резкую боль в затылке и вообще, кажется, во всем теле. Но реакция медсестры пугает! Почему она реагирует так, будто я пролежала минимум лет десять и, наконец, пришла в себя?
В голову лезет идиотская мысль, что так, возможно, и есть. Что, если я… точно! Авария! Я смутно помню, потому что в машине мне вдруг стало плохо, закружилась голова и сердце стало колотиться, как бешеное. Я даже попросила водителя съехать срочно на обочину, и вот как раз в этот момент в нас и врезалась машина. Или это мы врезались. Сколько не пытаюсь, никак не могу вспомнить.
— Ну что же вы… — первое, что говорит мужчина в белом халате, как только заходит в палату. — Вам нельзя вставать, Таисия Максимовна, — настаивает.
— Я…
Оказывается, несмотря на мою сильную жажду что-то сказать, я не могу этого сделать. Из горла рвется какой-то непонятный звук, и я, видимо, в панике, начинаю открывать и закрывать рот.
— Таисия, успокойтесь, — уравновешенно говорит, по всей видимости, мой доктор. — С вами все в порядке, вы будете ходить, говорить и сможете сделать все, что планировали. Вы в норме, просто сейчас вам нужно немного времени на восстановление. Через час, может быть два вы сможете с нами поговорить, а пока отдыхайте. Ваши муж в коридоре, если вы хотите, мы разрешим ему войти.
Я быстро-быстро киваю. Спорить с тем, что Дамир не муж мне вовсе, я все равно не могу. А увидеть, постарел он или нет, очень хочется.
Доктор вместе с парой медсестер покидает палату, и я зажмуриваюсь, потому что страшно увидеть Дамира, который зайдет следом. Страшно. Что, если я правда провела в коме несколько лет? Такое ведь бывает, я по телевизору видела. Правда, там обычно герои просыпаются и обнаруживают, что у их вторых половинок началась новая жизнь, а они… они вроде как и не нужны больше.
Я слышу шуршание одежды, тихие шаги, а затем сказанное словно с надрывом и такой болью в голосе, что на слезы на глаза наворачиваются сами по себе:
— Тася…
Я чувствую, как горячая слезинка скатывается из уголка глаза к виску. От неприятной влаги, касающейся уха, ежусь, а потом чувствую прикосновение горячих пальцев. Дамир стирает слезу.
Мы оба молчим.
Я все еще не решаюсь открыть глаза, а потом, когда чувствую, как Дамир берет меня за руку, все же распахиваю веки, и мы встречаемся взглядами.
Не изменился — первая моя мысль.
Я облегченно выдыхаю и улыбаюсь. А еще откуда-то появляется желание отругать ту медсестру, что удивилась моему пробуждению. Что это за реакция такая была? Я же не десять лет проспала…
— Да…
Боже… Я все еще не могу говорить.
— Не напрягайся. Врач сказал, что тебе нужно отдохнуть.
Я киваю и сжимаю пальцы Дамира в ответ. Это единственное, что я в состоянии сделать сейчас.
Способность говорить приходит ко мне примерно спустя полчаса. Я вдруг чувствую, как горло перестает сковывать спазмом, да и в целом самочувствие куда лучше, чем сразу после того, как я очнулась.
— Да-мир, — произношу все равно по слогам и аккуратно трогаю его
