Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова
- Она тебе не пара! Девочка из неблагополучной семьи...
Вот и весь ответ! Я не выдерживаю. С меня срывает крышку, как со скороварки.
Бросаюсь к нему, шиплю прямо в лицо, с омерзением вдыхая пьяные пары.
- Это мне решать, понял? Только мне!
- Нет, Кир... Ты уедешь и забудешь об этой девочке!
- Нет!
- Тогда вот что... Отодвинься. – Отец спокоен и недвижим. Иногда мне кажется, что мы с ним антиподы. Когда я психую, папочка ведёт себя, как статуя из музея мадам Тюссо, если он заводится, то в мумию превращаюсь уже я.
Я отползаю на своё место. Ноздри раздуваются, чувствую себя, как цепной пёс, которому дали команду фас, но держат на цепи, не давая вцепиться в обидчика.
Отец достаёт из органайзера папку, шелестит бумагами.
- Что это?
- Документы, согласно которым халупа, в которой живёт твоя подруга, проходит, как целевое жилье. Если мать этой девчонки потеряет работу в столовой при заводе, они пойдут жить на мороз.
Как иллюстрация к его словам в моё окно влепляется лицо Димы с красным носом и заиндевевшими ресницами. Сглатываю и отодвигаюсь от окна. Мне жаль водителя, но отец его пустит, пока мы не закончим разговор.
- А это выписка из кредитной истории матери Арины. Здесь тоже всё не очень хорошо.
Он протягивает мне листок, но я, как завороженный смотрю на Диму, который за окном пытается подать мне сигналы бедствия.
- В общем, сын, решай! Или прекрасная жизнь у тебя за границей, в хорошем университете. И вполне сносная жизнь у Арины и её мамы. Или твои глупые принципы и упрямство. Будет ли девочка благодарна тебе за такой выбор?
Как в тумане передо мной плывёт лицо Арины, когда она слегка щурясь смотрела на картину. Ошалевшее, но такое милое, непосредственное и прекрасное. Её танец, естественный и завораживающий.
Захочет ли она, чтобы я из упрямства и самоуверенности прямо сейчас просрал её будущее? Дрожащий Дима за окном напоминает мне сейчас тонущего в ледяной воде пассажира Титаника. И смотрит на меня, зараза, как Ди Каприо на Кейт. С надеждой!
Подношу к стеклу руку, будто касаюсь его пальцами. У него уже и под носом изморозь.
- Ладно, - сам не знаю, как это выходит у меня.
Отец наклоняется и через меня показывает водителю большой палец, типо «Ок», можно заходить.
Дима несколько раз пытается открыть ручку водительской двери. Я встаю, дотягиваюсь до рычага и открываю ему дверь. Он падает на сиденье. Искоса бросает взгляд на отца. Тот молчит, и водитель с облегчением протягивает руки к печке.
- Трогай! – Командует отец.
Водитель смотрит на меня через зеркало заднего вида с немым ужасом. Его колотит так, что сиденье трясётся.
Закусываю губу и отворачиваюсь, глядя в окно. Прости, друг, и так я, кажется, немало налажал из-за жалости к тебе. Мог бы потянуть время...
Когда-то я читал про философское течение, последователи которого верили, что всё в жизни зависит только от них. Нет в жизни ситуаций, с которыми нельзя справиться. Всегда есть выход. В десятом классе, я прямо заразился этой идеей. Мне казалось, что всё в моих руках. Я могу сам выбирать, какой будет моя жизнь! Сам ей управлять.
Прошло лет пять, не больше! Но я больше не верю в эту теорию. От меня ничего не зависит.
Переносицу печёт, я не плакал уже очень давно. После смерти щенка, кажется, не было ни одной слезины.
Я не могу помочь Диме, заступившись и попросить пустить меня за руль, сделаю только хуже. Отец же специально это сделал, Дима - недавно у него, это неотъемлемая часть воспитания.
Воспитания через ломку!
Я не могу помочь Арине. Потому что лучшая помощь от меня сейчас – это смирение перед ситуацией.
Машина трогается. И я, прислонившись виском к окну, смотрю на проплывающие мимо фонари. Всё плохо! Но это ведь не навсегда! Мы будем переписываться. Мы сможем увидеться через несколько лет...
Глава 42.
Темнят чаще те, кому ничего не светит
Дома я бросаю в рюкзак зарядники, носки, сменную одежду и банковскую карточку. Больше мне ничего не нужно. Чувствую себя, как грёбаный зомби. Шевелюсь на автомате, хожу и собираюсь тоже.
Ничего! Если папаша так экстренно пытается от меня избавиться, переживёт непредвиденные расходы. Хочется ему досадить, сделать больно. Хотя бы этим уколоть!
Я понимаю, что это мелочи. Но мой отец - робот, искусственный интеллект. Его не трогают чувства, переживания, эмоции. Ему портят настроение карьерные неудачи или финансовые проблемы.
Потом представляю, как мне придётся ему звонить и канючить о том, что нужны новые вещи и становится гадко, противно до омерзения. Арина бы не одобрила.
Достаю из шкафа стопку футболок, кладу их на кровать и сажусь рядом. Обхватываю голову руками.
Почему-то вспоминается, как я ночевал в подсобке больницы. Лежал, свернувшись неудобным калачиком на продавленном вонючем диване. Я проклинал это время, и сам не понимал, что это были лучшие минуты моей жизни. Не вечеринки, не гонки-покатушки. А вот этот полусон вдалеке от дома. Когда я не чувствовал душного давления отца.
Я считал, что делаю это, потому что он меня заставляет. Нет! Я это делал, потому что я не хотел быть с ним рядом.
Арина – хрупкая, маленькая, беленькая, искалеченная – полная противоположность моего папаши. И как же мне грело душу, когда я видел радость в её глазах. Она настоящая, а я так устал от фальши, грубости и лжи.
Арина!
Подскакиваю, и вытаскиваю из кармана телефон. Идиот, давно надо было ей написать.
«Как ты, малыш»?
Тишина, сообщения не прочитаны.
«Арина, я переживаю. Мне сказали, что тебя забрала мама»
«Ты в порядке? Напиши, я волнуюсь!»
Абонент недоступен.
От злости и бессилия меня кроет. Она даже не узнает, что меня отправили куда-то.
Раскрутив рюкзак за лямку, швыряю его в стену. Зарядники высыпаются из открытого отделения. С грохотом падают на пол, тянутся ко мне, как змеи.
Телефон попискивает, и я хватаю его в руки. Сразу вижу, что пришло уведомление от Арины. В глаза бросаются сердечки прочая девчачья смайликовая чепуха. Сердце колотится так, будто это сообщение из военкомата, честное слово.
Прежде, чем смахнуть экран, выдыхаю и протираю его рукавом. Открываю смс и, не веря своим глазам,
