Необратимость - Челли Сент-Клер

Кожу головы жжет, ноги подкашиваются, и я протягиваю руки, отчаянно пытаясь вцепиться в него. Поцарапать его, укусить, ударить, убить.

Я хочу убить его.

Но я всего лишь сто пятнадцать фунтов душевной боли, а он — змея. Его рука обвивается вокруг меня, притягивает к себе, и я смотрю в два угольных глаза сквозь дырки его лыжной маски, а пряди жестких рыжих волос рассыпаются по плечам.

Я чувствую себя невесомой в его хватке, как будто я вообще ничто. Ветка, которую вот-вот переломят пополам. Крошечный муравей, которого сейчас раздавит чей-то ботинок.

Моя грудь вздымается от ужаса, а по щекам текут слезы. Мое тело сопротивляется ему, брыкается, борется, но все бесполезно.

Я кричу так громко, как только могу, надеясь, что Джаспер очнется.

Затем инстинкт берет верх. Я бросаюсь к огнестрельному оружию в его руке, царапаюсь, пытаясь отобрать.

Щека вспыхивает болью, когда приклад пистолета врезается мне в лицо, отправляя в полет. Пол встречает меня, как бетон, со свистом выбивая воздух из легких. Кровь Джаспера пропитывает мои волосы, теплая и липкая, приковывая меня к ужасу, от которого я не могу убежать.

Тень нависает надо мной, придвигаясь ближе. Прежде чем я успеваю среагировать, что-то острое пронзает мою шею.

Нет.

Вдалеке завывают сирены — надежда, мимолетная и слабая, но оцепенение наступает слишком быстро, затуманивая разум, лишая сил. Мое тело обмякает, становится безвольным и бесполезным, когда сильные руки отрывают меня от пола.

Он перекидывает меня через плечо, и я беспомощно болтаюсь, как тряпичная кукла, когда он уносит меня из моего дома. Из моей прекрасной, волшебной жизни.

От Джаспера.

Все происходит слишком быстро. Мгновение назад мы были охвачены любовью, мир растворялся, когда я представляла, как просыпаюсь в его объятиях на рассвете, и солнечный свет озаряет его сонную улыбку.

А теперь меня подбрасывает от каждого тяжелого шага, дверь во внутренний дворик открывается, и прохладный ночной воздух лишает меня того немногого тепла, которое осталось.

Когда мы исчезаем в темноте, мой мутный взгляд натыкается на безжизненное тело Джаспера — неподвижно лежащее на полу, где мы когда-то танцевали. Слезы текут по моим щекам, но силы на борьбу иссякают с каждым тяжелым вздохом.

Единственное, что хуже смерти, — это прожить еще мгновение без него.

И единственное, что хуже этого…

Это то, что со мной будет дальше.

ГЛАВА 2

Смс приходит в полночь с номера, который я игнорирую уже несколько месяцев.

Придурок: Нужно поговорить. Двадцать первая и Деланси.

Я: Отвали.

Придурок: У меня есть новости.

Я: Мне все равно.

Удерживая кнопку, пока телефон не потухнет, я падаю на диван, натягиваю на лицо бейсболку и пытаюсь отключить мозг. Если бы новости были хорошими, я бы уже знал.

Мои глаза закрываются.

Открываются.

И так повторяется еще час, пока я не включаю телефон и не вижу последнее уведомление.

Придурок: Мне нужно, чтобы ты услышал это от меня.

Черт возьми, он знал, что это меня зацепит.

Двадцать минут спустя я здесь.

— Привет, красавчик. — Я едва успеваю войти в дверь, как передо мной возникает блондинка в красном, расшитом блестками платье. — Угостишь меня выпивкой?

— Я занят. — Я протискиваюсь мимо нее, хрустя скорлупой арахиса под ногами. Саша, стоящая за барной стойкой, встречает мой взгляд, кивком указывает на столик в дальнем углу и отрицательно качает головой девушке в блестках, которая все еще следует за мной.

Должно быть, новенькая.

Гипнотический ритм разносится над сценой, где танцовщица обхватывает одной ногой шест и выгибается назад почти до пола, где она взмахивает завесой темных волос перед толпой завороженных мужчин. Ритм медленный и ровный, в такт биению моего сердца.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Вдохнув полной грудью воздух, насыщенный дымом, я привычно осматриваю помещение и направляюсь к задней стене. На первый взгляд, я ничем не отличаюсь от остальных клиентов, пробираясь в темноте, обходя столы, стулья и несколько сомнительных липких луж, о происхождении которых я отказываюсь думать. Но я здесь не ради удовольствия. Я здесь по делу.

Хотя я горжусь своими хорошо отточенными инстинктами, они не нужны, чтобы найти мою цель: он ждет в нашей обычной кабинке, потягивая виски, в его русых волосах отражаются вспышки движущихся огней цвета фуксии.

Люк Таннер.

Я почти уверен, что я один из трех человек, кто понимает, что его фамилия не Таннер.

Остановившись перед столом, я забираю бокал у него из рук.

— Ты не мог просто зайти ко мне?

— Зачем? У тебя есть дела поважнее? — Он выхватывает у меня виски с таким видом, будто наступит конец света, если я попробую алкоголь.

Вполне справедливо, он не раз видел меня в жутком состоянии.

— Я тоже рад тебя видеть. — Он кивает головой на стакан с газированной жидкостью, стоящий напротив него. — Саша приготовила его специально для тебя. В нем есть лайм.

— У тебя есть тридцать секунд, чтобы убедить меня не возвращаться прямо сейчас обратно в постель. — Я игнорирую приглашение сесть. — Некоторые люди спят в час ночи, знаешь ли.

— Ты не из их числа.

— Не в этом дело.

Дело в том, что я ненавижу это место. Не за то, что оно из себя представляет, а за то, что встреча в этом сомнительном баре для джентльменов на Деланси почти наверняка гарантирует, что мне не понравится то, что скажет мой бывший партнер.

Когда мы работали в паре, этот клуб был местом, где мы связывались с информаторами и проводили тайные встречи. Один взгляд на немногочисленных посетителей, половина которых сжимает в руках свои члены, и становится ясно, что никого из них не волнует разговор, происходящий в кабинке, спрятанной в тени. В этом и заключается прелесть этого клуба — можно уединиться на виду у всех.

Здесь даже есть свой вышибала.

Таннер, наклонив подбородок, стреляет через мое плечо своей пресловутой очаровательной улыбкой.

— Я скучаю по этому заведению. Здесь отличный выбор пива. И женщин.

— Ты не пьешь пиво. — Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы покачать головой официантке, пока она не подошла слишком близко. — А в моем заведении вообще ноль людей. Я выиграл.

— А, но женщины… Он машет рукой в сторону сцены.

— Насколько я знаю, женщины все еще люди. — Это не дискриминация, просто я вообще не люблю людей. — Почему я здесь?

— Если бы я постучал в твою дверь, ты бы открыл?

— Нет.

— Присаживайся, Портер.

Я смотрю