Счастливы вместе - Мари Соль
Он раздеваться не стал. Ему проще. Минуя гардероб, он скользит мимо ширмы. Но решает нагнуться, прихватить с собой шарф. Его вязаный белый комок бахромы — это последнее, что я вижу внутри.
Дальше мой взгляд плавно перетекает к окну. Там длится то, что мне видеть не следует! Но я не могу не смотреть…
На фоне глубокой и пасмурной осени эта внезапная сцена, как взрыв. И вся серость в момент отступает. И Зоя стоит, пуховик нараспашку. И плечи её непритворно дрожат. Окунев медленно к ней приближается. Шарф, наброшенный им, продолжает висеть неподвижно. Он как-то неловко его поправляет на ней, заправляет края под одежду. Я вижу, как личико Зои к нему поднимается. Оба они словно видят друг друга впервые. Только тело, увы, не обманешь! И руки обоих уже сплетены. И она льнёт к нему, как любовница. А он обнимает её, как жену.
Я застыла. Замёрзла. Уже умерла? Ах, нет! До сих пор продолжаю гнать воздух сквозь лёгкие. Слышно только, как бьётся мой пульс в голове, и в груди. Дело в том, что я долго готовилась к этому. Каждый раз полагала, что это — конец. Представляла себе, как однажды, одна из любовниц придёт и заявит права на него. И вот! Наконец-то свершилось. Свобода. Он даст мне развод? Будет с ней. Дети взрослые. Можно! И я не люблю. А точнее, люблю не его. Но тогда… Почему? Почему мне так больно?
Глава 3
В этот день принимаю других пациенток. Теперь в каждой чудится Зоя! Её глазки «оленьи», наивные, скромные. Её личико, где нет ни одной, даже самой крохотной морщинки. Её губы, совсем без помады…
Стираю свою.
В кабинет осторожно стучат. Стук знакомый до боли. Кричу:
— Приём окончен!
— Разве? — внедряется голос Левона в измученный мыслями мозг, — Как жаль, — он заходит.
И я даже сейчас, спустя столько лет нашей близости с ним, трепещу, предвкушаю…
С Мамедовым мы познакомились, когда я вышла из декрета. После рождения Сонечки. К тому времени он уже полтора года у нас отработал. И был на хорошем счету! Помню, задел меня локтем. Я торопилась, а он изучал чью-то карту.
— Простите! — отвлёкся.
— Ничего, — я потёрла плечо.
В столовой он сел за стол, вместе с Володькой. Я после спросила у брата:
— Кто такой этот новый брюнет?
А Леон был брюнетом. Таким жгучим, горячим! Что женщины таяли, словно пломбир, стоило взгляду глубоких, пронзительных глаз, задержаться на ком-то из них. А они задержались на мне… Так надолго! Что я ощутила, как низ живота горячеет, слабеет, зудит.
— Что, понравился? — хмыкнул Володька. Он тогда ещё не был главой нашей клиники. Так, рядовым врачом. Но уже проявлял инициативу, — Левон про тебя тоже спрашивал.
— Серьёзно? — смутилась.
— Женат! — спешно добавил Володька, — Впрочем, — взглянул на мой безымянный, — О чём это я?
Я потёрла кольцо и подумала: «Чёрт с ним! Ещё не хватало ославить себя на всю клинику. Водить шашни с женатым. Ведь я не распутная баба?». Оказалось, распутная…
Как-то раз мне пришлось задержаться. Но не потому, что работы было много. Просто… Поссорились с мужем! Не хотела идти домой. Решила, пускай он побудет один, поревнует.
«Вот только к кому?», — промелькнула печальная мысль. И стоило ей появиться, как в мою дверь постучали. Вот также, настойчиво, но осторожно. Словно с опаской, боясь быть отвергнутым мною, вошёл он… Мамедов Левон. Темноглазый, высокий, с глазами, которые смотрят не на тебя, а в тебя. Просто внутрь! И как бы ты не заслонялась, от них не уйти.
— Простите, Маргарита, я вам помешал? Проходил мимо, вижу, свет горит в кабинете. Решил, что вы здесь, — низкий бархатный голос, под стать, произнёс моё имя, как ласку.
Я одёрнула кофточку. Халатик уже был повешен в мой шкаф.
— А я здесь… Заработалась! — бросила взгляд на свой стол, где лежал мой смартфон. На экране которого стыдно горела страничка соцсети.
— За вами приедут? — спросил он.
— Что? — удивилась я, — Нет! Я сама. На машине.
— Вы водите? — застыл он у двери.
— Вожу, — усмехнулась, — Правда, не слишком люблю это делать! Сегодня, к примеру, хотела оставить машину, пройтись.
К слову, тогда было лето. Но в августе ночи уже не такие горячие, как в июле. А та ночь была горяча! И даже дома, лёжа в постели, я вспоминала горячие руки Левона. То, как он жадно сомкнул свои губы вокруг ореолы соска. То, как трогал меня под одеждой.
Мы переспали в тот вечер. Мне было так стыдно потом! Но, однажды войдя в мою жизнь и… в меня, он повторял это снова и снова. И с каждым разом наш секс становился всё более близким, понятным. Как само собой разумеющееся! Как потребность в еде, мы нуждались друг в друге. Несмотря ни на что. На жену, которую он привёз в Петербург из Батуми. На его семилетнего сына, Артурке тогда было семь. На мою Сонечку, всего лишь на год его младше. И уж тем более, на Окунева, чьё мнение на тот момент тревожило меньше всего…
— Я разве вам позволяла войти? — изображаю саму неприступность. Встаю, оправив халатик и вздёрнув лицо.
Левон приближается, на ходу избавляя себя от халата. Неспешно, зазывно снимая его. Я испуганно пячусь.
— Левон! Ты закрыл кабинет? — позади меня стол.
Он, опомнившись, быстро идёт, закрывает замочек:
— Так соскучился сильно, забыл обо всём!
И опять… Его руки на теле. Щетина царапает кожу, дыхание жаром горит на щеке.
— Моя дорогая, скучал! Я безумно скучал, — шепчет он, раздевая, сжимая попутно всё то, что пока недоступно ему в голом виде.
— Левонушка, Лёва, ммм, да, — раздвигаю я ноги, давая ему всю возможную власть над собой.
Он вторгается! Крик гаснет в страстном объятии. В сладком, влажном цветке наших губ. Он внутри. Я — его. И плевать на другое. Пускай Окунев трахает шлюх! Пусть рожает детей. Мне плевать! Я уйду от него. Я уйду, чтобы стать Маргаритой Мамедовой.
Мы давно так решили с Левоном. Что разведёмся вдвоём. Он с Тамарой давно не живёт и не спит. Мы с Ромуликом тоже живём как соседи. Дети? Мой старший подрос. А у Сони сейчас на уме одни шмотки, косметика и пресловутая женская дружба. В идеале, конечно, хотела дождаться ещё, пока дочь подрастёт. Всего-то пять лет до её совершеннолетия. Мы с Левоном ждём дольше! Уже семь лет нашей тайной любви.
Но раз так
