Берт Хэршфельд - Акапулько
— Подобно другим народам Латинской Америки, Чинчауа дружили с испанцами, доверяли им. От испанцев к ним пришло христианство, — добавила она, и в голосе Грейс прозвучал отзвук иронии. — Но испанцы предали их. В то время Чинчауа жили в лесах вокруг залива Акапулько. Позднее, для того чтобы выжить, они переселились в горы.
— А что насчет того, другого племени?
— Уачукан? Легенда говорит, что некогда в племени Чинчауа жили два брата, которые сражались друг с другом за обладание молодой красавицей из их племени. Один из братьев убил другого и убежал вместе с девушкой из племени. Так было положено начало народу Уачукан.
— Каин и Авель.
Грейс не ответила, и Форман долгим изучающим взглядом посмотрел на нее, как будто стараясь увидеть нечто под загорелой кожей девушки. В профиль тонкие черты ее лица были словно выгравированными на миниатюре, почти хрупкими. И все же он ощущал пульсацию сил внутри Грейс. Однако если по временам она и казалась защищающейся, то при этом Форман не чувствовал в ней никаких признаков внутреннего гнева, готовых вызвать вспышку.
— Как долго вы планируете оставаться здесь?
Она улыбнулась и покачала головой.
— Сначала я хотела пожить здесь всего три месяца. Но к этому времени я почти в три раза перевыполнила норму. Однако я начинаю подумывать, что мне пора уезжать. Не думаю, что дело тут в моем воображении, но я вижу, как меняется настроение Дона Мигеля. Я полагаю, что становлюсь стеснением, помехой и для него, и для всего племени. Что ни говори, я такая же чужая для них, как и все остальные иноземцы, только что разве более осведомленная. Честно говоря, я надеюсь, что ошибаюсь, потому что моя работа идет очень хорошо. С другой стороны, я беспокоюсь о том, чтобы записать все, что я узнала здесь…
— Продолжайте, пожалуйста. — Она отказалась от сигареты, и Форман прикурил одну для себя.
— Существует теория, что до Кортеса в этой части Западного полушария высадились выходцы с Востока. В Южной и Центральной Америке ученые уже обнаружили некоторые признаки такого, если можно так сказать, посещения.
— И что?
— Я полагаю, что племя Чинчауа может оказаться прямыми потомками этих восточных переселенцев.
— И вы намереваетесь это доказать?
— Думаю, да. Но это лишь побочное направление в моей основной работе. Понимаете, я записываю язык Чинчауа в надежде создать для них письменный алфавит. И одновременно я пишу историю племени.
— Из легенд?
— Да. В действительности, я собираюсь доказать народу Чинчауа, народу Уачукан и другим горным племенам, что на самом деле они являются различными ветвями одной и той же семьи. Их языки очень схожи, в них множество одинаковых корней. Может быть, тогда они осознают, что нужно прекратить воевать друг с другом.
— Благородное чувство.
— И вы его не разделяете?
— Как продвигаются дела с вашим алфавитом? — спросил Форман, игнорируя ее вопрос.
Она покачала головой.
— Было очень трудно. Целыми неделями у меня ничего не получалось. А потом, неожиданно, язык начал мне поддаваться. Я сделала несколько открытий. Это тяжелая работа, а сложность самого языка и подозрения племенных вождей еще больше ее затрудняют. Вы только вообразите, в языке Чинчауа есть двенадцать синонимов глагола «бежать» и семнадцать вариантов слова «спать». А понятия «отступать» у них вообще нет, — добавила она.
— Сделать и умереть. На Мэдисон Авеню полным-полно таких упрямцев. Моя страна права или не права. К черту торпеды, которые мчатся на полной скорости к цели. Что дальше? — сказал Форман. — Слишком много усилий для шестидесяти семи дикарей…
Она заколебалась, потом решила продолжить.
— Я хочу опубликовать словарь, чтобы по нему могли учиться другие, чтобы они могли поехать в экспедиции, поработать в других деревнях. Когда появится письменный язык, можно будет создать самоучители, учебники. Народ Чинчауа сможет узнать современные методы ведения сельского хозяйства, выращивания скота, правила санитарии, основные приемы и способы медицинской помощи.
— Прекрасно. Но вы забыли об одной вещи.
— Какой это?
— Народ Чинчауа не умеет читать.
— Но они могут научиться, разве не так? — Она поднялась на ноги. — Пора возвращаться.
Несколько минут они шли, не прикасаясь друг к другу, словно разделенные невидимой преградой. Вдруг Форман споткнулся, поскользнулся на отполированном скалистом склоне и шлепнулся на камни; падение, однако, закончилось для него благополучно. Не в силах сдержаться, Грейс рассмеялась, ожидая, пока он не поднимется на ноги.
Форман перекатился на спину и, не вставая с земли, посмотрел на нее.
— С этой точки вы выглядите столь же хорошо, как и со всякой другой.
Ее настроение быстро изменилось.
— Вы не должны разговаривать со мной подобным образом.
— Я хочу, чтобы вы знали, как я себя чувствую.
— Прошу вас. Поднимайтесь. Мы должны возвращаться в деревню.
Он протянул руку, и Грейс отступила на шаг, скрестив на груди руки.
— Полагаю, я вам просто в достаточной степени безразличен. Что же, неотразимым я не являюсь, — сказал он с явным раздражением в голосе.
— Я… вы умный человек, я думаю…
— Я знаю, но мы чужие друг другу. Послушайте, точно такими же были люди Чинчауа, когда вы в первый раз приехали к ним. По крайней мере, предоставьте нам такой же шанс, что вы дали и им.
Он сел.
— Что вы хотите обо мне узнать? Спрашивайте меня обо всем.
— Хорошо. Вам нравится Акапулько?
Форман принял серьезное выражение.
— Он не так уж плох, но, с другой стороны, он просто ужасен.
Какое-то время она не знала, как реагировать на его слова. Потом рассмеялась.
— Мне кажется, вы не принадлежите к породе туристов. Что вы здесь делаете?
— Только, если вы сядете.
Она отступила еще на один шаг.
— Расскажите мне по дороге. Мы можем пойти медленно.
— Достаточно честно. — Он рассказал ей о фильме «Любовь, любовь», о том, как его разыскал Бристол, о том, как шла работа. — Бристолу нужно, чтобы я спланировал каждую сцену, каждый кадр, он хочет, чтобы съемки были закончены вовремя, и еще ему необходимо, чтобы я уложился в смету.
— А вы не можете работать быстро и, тем не менее, создать фильм, который хотите сделать?
— Я постоянно себе твержу, что могу. Но каждый раз, когда я останавливаюсь, чтобы подумать немного, рядом возникает старина Харри и требует, чтобы в фильме было больше секса и больше действия. «В кино необходимо действие!»
— Может быть, он и прав. Кино подразумевает действие, разве не так?
