Хулиган. Его тихоня - Эла Герс

Каким-то образом мой вопрос изменил его взгляд, а затем он даже усмехнулся. Прежде чем я успела спросить, что его так рассмешило, он убрал руки с груди и ровно встал.

— Так что же нам нужно делать? — спросил он, явно не желая отвечать на мои вопросы.

Я вздохнула в знак поражения, а затем ответила:

— Расставить эти блюдца.

Пока Леша расставлял тарелки, я управлялась со столовыми приборами, то и дело поглядывая на него. Он больше не был напряжен и в его глазах снова появился огонек.

Что бы ни заставило его временно отключиться, все уже было забыто.

Улыбка не сходила с моих губ, пока я продолжала смотреть на него.

Алексей Орлов, обладатель печально известной репутации, накрывал на стол вместе со мной.

Кому расскажи в универе — не поверят.

Для них он не был человеком. Для них он не был способен на обычные поступки.

А он действительно старался.

Старался для меня.

— Почему ты улыбаешься?

Я перестала улыбаться и поправила ложку на столе. Откуда он знал, что я улыбалась, когда он даже не смотрел на меня? Но я уже настолько привыкла к его сверхвнимательности, что даже не удивилась.

— Я не улыбалась, — пробормотала я.

Он приблизился ко мне и взял меня за руку, заставив повернуться и посмотреть на него. Затем его рука скользнула вниз по моей руке и обхватила мои пальцы.

— Я спрошу еще раз, — сказал он тоном, требующим ответа. — Почему ты улыбалась?

Теперь я даже не думала отрицать этот факт, а потому пролепетала свое чистосердечное:

— Из-за тебя.

— Из-за меня? — его брови взлетели вверх.

Я поджала губы, чтобы не засмеяться над его удивленным выражением лица, а затем улыбнулась и ответила:

— Ты просто делаешь меня счастливой.

Ему понравился мой ответ. Очень понравился. Я видела это по его прекрасным глазам. Он так пристально посмотрел на меня, что на мгновение я перестала существовать в этом мире. А когда он заговорил снова, его голос был пропитан таким удивлением, что у меня защемило сердце от острой тянущей боли.

— Я делаю тебя счастливой?

Я кивнула, не в силах произнести ни слова из-за кома в горле. Его глаза заблестели от эмоций. И еще до того, как он начал наклоняться, я поняла, что он собирался зацеловать меня до потери сознания.

О том, что мои родители могли застукать нас за поцелуем, я думала меньше всего.

Я просто хотела, чтобы эти губы прикоснулись к моим.

Прямо сейчас.

Но внезапно, прежде чем Леша успел прикоснуться к моим губам, его голова дернулась назад, а глаза на чем-то сфокусировались. Я проследила за его взглядом и задохнулась.

Мама.

Ее взгляд был прикован к нам, а ее голубые глаза пристально изучали нас. Я же вернула взгляд к Леше и заметила, что его лицо было безучастным. Но он не отстранился от меня и не убрал руку. Его большой палец начал выводить на моей коже успокаивающие круги и я судорожно выдохнула, пытаясь унять бешеное биение сердца.

— Почему бы вам не присесть, дети, — сказала мама, подойдя к нам. — Мы начнем есть, как только к нам присоединится твой отец, Ксюша.

— Я уже здесь, — подал голос папа, появившись на кухне. — Давайте садиться.

Мама бросила на него уничтожающий взгляд, от которого папа поморщился, прежде чем занял свое место во главе стола. Мама села справа от него. Я сделала еще один глубокий вдох и тихо выдохнула, прежде чем потянуть Лешу за стол.

Это было близко. Очень близко.

Если бы папа застал нас в такой интимной позе, я была уверена, что он бы взорвался. Интересно, а что было на уме у мамы, когда она увидела нас в шаге от поцелуя?

Леша занял место рядом со мной, и, казалось, был абсолютно невозмутим, будто бы его совершенно ничего не беспокоило. Еду стали передавать по кругу, а я в это время наблюдала, как папа продолжал бросать на Лешу неодобрительные взгляды, пока мама молча за всем наблюдала.

А что делала я? Я нервничала.

— Ксень, это все, что ты собираешься съесть? — спросила мама.

Я непонимающе посмотрела на свою тарелку, а потом вымолвила ответ:

— Я просто не очень голодна.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут ее взгляд перескочил на другого участника нашего застолья. Леша взял мою тарелку и принялся накладывать мне больше еды. Я хотела запротестовать, но он прервал меня одним лишь взглядом.

— Ешь, — пробормотал он низким тоном. — Ты почти ничего не съела за обедом.

— Но…

Его рука взяла мою руку и нежно сжала ее. Затем он отпустил ее и, не говоря больше ни слова, принялся за еду.

Я сидела, застыв на месте, не зная, что сказать о непринужденной способности Леши быть ласковым даже в присутствии моих родителей.

Я знала, что я чувствовала в ответ на его заботу. Но я не знала, как к этому отнесутся мои родители. Переведя взгляд на них, я заметила с каким бесстрастным выражением лица мама приступила к еде. Папа же выглядел крайне раздраженным и сжимал вилку в кулаке, как потенциальное оружие против чужака в его доме. А мне ничего не оставалось, кроме как приступить к напряженной трапезе.

Пытаясь успокоить себя, я начала есть, хотя совершенно не чувствовала вкуса еды.

12.2. Одобрение или запрет?

POV Леша

“Ты просто делаешь меня счастливой.”

Эти слова звучали в моей голове и отдавались эхом в груди.

А ее улыбка во время признания была такой охренительно милой, что я с трудом сдержал порыв сжать ее в своих объятьях до хруста костей. Мне нравились абсолютно все ее улыбки. И мне нравилось быть их причиной. Но эта улыбка больше остальных запала мне в душу.

Но больше Ксюша не улыбалась.

А все из-за этого проклятого ужина.

Ужин проходил в напряжении, молчании и неловкости. Решив воспользоваться возможностью, я стал понаблюдать за семьей Соколовых. Наталья Васильевна явно была главой семьи. Когда она говорила, все ее слушали. Абсолютно все. Будь то дочь или муж. Анатолий Геннадьевич был принижен своей женой, но, кажется, не собирался менять подобного положения дел.

Насколько я мог судить, Ксюша унаследовала привлекательную внешность от матери, а характер — от отца. Впрочем, спокойный и покорный фасад последнего не мог меня больше обмануть. Было ясно, что отец Ксюши был готов на все, чтобы защитить свою семью. Ксюша, должно быть, унаследовала свой внутренний стержень от него. Но тихий нрав Ксюши не