Хулиган. Его тихоня - Эла Герс
Я видел, что Ксюша, не переставая, нервничала. Что касалось меня, то я не беспокоился о том, как пройдет ужин и что огласят ее родители по итогу. Нет, я беспокоился только о Ксюше, которая с каждой минутой становилась все бледнее и бледнее.
— Ксень, салат восхитителен, — заговорил ее отец, нарушив молчание.
— Это просто салат, папа, — уклончиво ответила Ксюша, не поднимая глаз от своей тарелки.
Анатолий Геннадьевич заметил, что я наблюдал за ним, и сердито зыркнул в ответ. Я вопросительно поднял бровь. Казалось, будто он обвинял меня в поведении Ксюши по отношению к нему.
Серьезно?!
Неужели он решил, что я донес на него Ксюше? Это же до абсурда смешно.
— Итак, Леша… — начала Наталья Васильевна, но осеклась.
Ксюша уронила вилку, которая ударилась о край тарелки с громким звоном, остановив жизнь на кухне. Переведя взгляд на нее, я заметил, как сильно дрожали ее руки.
— Прости, мам. Она выскользнула, — пробормотала она оправдание в свою тарелку.
Бля… Когда же этот ужин уже закончится?
Я видел, как она была напряжена, и мне не нравилось видеть ее такой. Ей нужно было перестать волноваться.
Я же делал Ксюшу счастливой, это были ее слова.
Считая себя последней тварью, я и подозревать не мог, что был способен делать кого-то счастливым.
А раз уж так, то я не собирался позволить ее родителям разлучить нас.
— Итак, Леша, — продолжила Наталья Васильевна, заставив меня неохотно отвести взгляд от Ксюши. — Ксеня сказала нам, что вы познакомились в универе и встречаетесь уже почти два месяца.
— Да, это так, — ответил я и краем глаза заметил, как Ксюша нервно сжала вилку в своих руках.
— Она также сказала, что готовит тебе обеды, — ее мама смерила меня пристальным взглядом.
— Мама, я же говорила, что сама так захотела, — вмешалась Ксюша, прежде чем я успел ответить.
— Все равно! — буркнул ее отец. — Ты не должна этого делать. Ты ему что, личная служанка, чтобы обкармливать его? Моя малышка не бу…
— Папа, — раздраженно выпалила она, прервав на полуслове. — Это всего лишь обед, папа. Я все равно готовлю для себя. Почему я не могу приготовить и вторую порцию для него?
— Потому что это больше работы для тебя. Ты не…
— Толя, — вмешалась мать Ксюши тоном, который был одновременно предупреждающим и не терпящим возражений.
Ее муж тут же закрыл рот. Я взглянул на Ксюшу и увидел, как она вжала голову в плечи, а ее взгляд сосредоточился на еде. Это было еще одним доказательством того, что, когда Наталья Васильевна говорила, ее молча и покорно слушали. Когда все затихли, я решил ответить на ее замечание.
— Да, Ксюша и правда готовит для меня, — начал я и все три пары глаз обратились ко мне. — И, должен признать, она очень вкусно готовит.
Наталья Васильевна слабо улыбнулась на мое признание.
— Ксеня научилась всему сама или по рецептам Толи. Но отец не разрешает ей готовить для нас, когда мы дома, поэтому мы даже не знаем, как она готовит.
Так вот почему еда показалась мне знакомой на вкус.
— И я не говорю, что не хочу, чтобы Ксюша готовила для тебя, Леша, — продолжила она. — Мы знали, что Ксеня любит готовить, но ей не так часто удавалось реализовать себя за готовкой из-за прихоти Толи, разве что когда мы уезжаем в командировки. Так что я рада, что она смогла реализовать свою любовь к кулинарии и поделиться этим с кем-то.
Дослушав эту речь, я перевел взгляд на Ксюшу и заметил проступивший на ее щеках румянец, такой же, какой я придавал ее лицу, когда дразнил.
Мне нравилось дразнить ее, нравилось видеть ее смущенное выражение лица.
— А я рад, что она решила поделиться этим со мной, — тихо проговорил я.
Ксюша подняла на меня свои нежные блестящие глаза, показывая, как много эти слова для нее значили. Мне хотелось поцеловать ее, прижать к себе. А мог всего лишь довольствоваться тем, что держал ее за руку. Но в моих глазах отразилось клятвенное обещание, которое Ксюша легко считала, судя по тому, как приоткрылись ее губы.
Блять, этот взгляд, эти губы…
Когда там уже этот долбанный ужин подойдет к концу?!
Я тихо зарычал и отвернулся к своей тарелке, отпустив ее руку. И мне не нужно было поднимать глаз, чтобы увидеть, как ее отец злобно смотрел на меня. Я, блять, чувствовал на своей шкуре его прожигающий ненавистный взгляд.
Видимо, не только Ксюша сумела понять мое немое обещание.
— Леш, хочешь еще горячего? — спросила Ксюша, настороженно наблюдая за отцом краем глаза.
Я начал качать головой, но Ксюша уже взялась за тарелку. Из-за дрожи в руках она не смогла как следует ухватиться, и чаша начала наклоняться в ее сторону. Выругавшись про себя, я протянул руку, чтобы удержать тарелку, но другая рука меня опередила. Я увидел, как Анатолий Геннадьевич схватился за не, и от толчка часть горячего содержимого выплеснулось ему на пальцы.
— Папа! Ты как? Обжегся? — испуганно вскрикнула Ксюша.
Ее отец поморщился и прижал покрасневшую руку к груди. Но гримаса на его лице выглядела такой натянутой, что я начал подозревать, что он просто симулировал боль. Ксюша встала и подошла к отцу с обеспокоенным выражением лица, в то время как ее мать принялась вытирать стол тряпкой.
— Все хорошо, Ксюшенька, — он выдавил из себя еще одну гримасу мучительной боли и жалобно застонал: — А может, и нет.
Актер погорелого театра…
Было совершенно очевидно, что ее отец притворялся, чтобы вернуть расположение Ксюши. Ему просто нравилось, что дочь стала суетиться вокруг него, позабыв обо мне. И она повелась на это дешевое представление.
— Пойдем в ванную, — Ксюша потянула отца за руку. — Нам нужно подставить руку под холодную воду.
— Не надо, все нормально.
— Нет, не нормально, папа. Пойдем.
Анатолий Геннадьевич бросил на меня злорадный взгляд через плечо, когда Ксюша потащила его на выход с кухни. Я выдохнул с нескрываемым отвращением. Этот мужик соперничал со мной за расположение Ксюши. Бред, блять…
— Я прошу прощения за своего мужа, — услышал я слова Натальи Васильевны и перевел взгляд на нее. Она в это время вытирала руки полотенцем, пристально глядя на меня. — Я понимаю, что он делает весь вечер и почему. Обычно он более… тактичен.
— Вам не за что извиняться, Наталья Васильевна, — ответил я. — Я все понимаю.
— А ты? — спросила она таким тоном, что я невольно напрягся. Она сцепила пальцы перед собой и наклонилась вперед. — Ты понимаешь, почему?
Я
