И только пепел внутри… - Тата Кит
Но, какую бы сильную броню я не держал внутри себя от внешнего мира, тот наш разговор в темноте не остался для меня бесследным. Такой разговор, в принципе невозможно оставить в прошлом только потому, что он уже закончился и оба участника больше не пересекаются. После обоюдного выворачивания душ в темной комнате посмотреть собеседнику в глаза при свете дня не так уж просто.
Я попробовал собрать Машины вещи.
Только попробовал.
Проснулся ночью. Много курил. Сидел на полу напротив шкафа всё в той же темноте и уговаривал себя хотя бы открыть его. К утру получилось. Но дальше дело не пошло. Казалось, я пытался заняться чем-то, что страшнее измены, предательства и самой смерти. Словно я выгоняю её. А ведь это не так. Я хотел освободить место в шкафу. Но для чего? Для кого? Мне вполне хватает тех полок, что были мне отведены.
Отпустить её? Отпустить, выставив с вещами за дверь? Это даже в мыслях звучит по-идиотски.
Докурил сигарету, неосознанно наблюдая за красной точкой на белом снегу. Вот она прошла по двору по диагонали, подождала, когда пёс покопается в снегу и, посмотрев несколько раз по сторонам, наконец, спустила его с поводка. Сама привалилась бедром к металлическому забору, припорошенному снегом.
Мульт рядом начал кружить, дергать хвостом и нерешительно тянуть меня зубами за штанину домашних штанов.
– Пошли, идиот, – затушил сигарету в пепельнице, закрыл окно и вышел с псом в прихожую.
Почти бесшумно, чтобы не слышала Катя, вышли из квартиры. Поводок в этот раз брать не стал. Всё равно я им еще ни разу не воспользовался. Мульт хоть и идиот с клочком шерсти вместо мозга, но даже ему хватает ума понять, что отходить от меня далеко не следует, а на команды лучше реагировать сразу.
Выйдя из подъезда, придержал массивную металлическую дверь, чтобы та своим хлопком не распугала местных ворон и Софию, которая сосредоточенно смотрела себе под ноги, крепко о чем-то задумавшись.
Мульт сразу нашёл своего брата и забыл о том, что просился срать, прежде чем начать валяться в снегу.
Возня щенков привлекла внимание Софии, которая сфокусировала на них внимание и после секундного осознания поняла, что в такую рань там, где есть Мульт, должен быть и его хозяин. Вскинула взгляд и сразу наткнулась на меня, стоящего неподалёку. Руки спрятаны в карманах, голова без шапки – под капюшоном.
Взгляд цвета охры, который казался стеклянным стал обретать осмысленность и узнавание.
– Привет, – произнесла она первая. На красивых губах вспыхнула робкая улыбка и сразу погасла.
– Привет, – ответил ей, продолжая стоять на месте.
– Присядешь?
София указала взглядом на забор, на котором сидела сама. Рукой в варежке стряхнула снег рядом с собой и снова посмотрела в глаза, ожидая, когда я тоже сяду.
Скептически дёрнув бровями, всё же, подошёл и сел рядом. Бездумно уставился на псов, которые, похоже, были единственными, кто радовался любому проявлению погоды. Для них не имели значения ни осадки, ни температура, ни грязь, в которой к концу прогулки они оказывались по кончики ушей.
– Как… как дела? – спросила София, прочистив горло, но не подняла на меня взгляд.
– Как-то так, – ответил неопределенно и тоже уставился на белый снег под ногами.
Молчание повисло меду нами вибрирующей плёнкой. В какой-то момент поймал себя на мысли, что хочу о чем-нибудь с ней поговорить, но в голове не нашлось ни одной темы для разговора. Даже для того, чтобы просто заговорить о погоде не хватило моральных потуг.
– Слушай, Паша… – начала София и оборвала саму себя, шумно вдохнув и сжав пальцы в красных варежках в кулаки.
– Говори.
– Это так… так глупо, наверное, – возвела она взгляд к пасмурному светлеющему небу.
– Что именно?
– Не смотреть друг другу в глаза после последнего разговора. Будто мы видели друг друга голыми, а теперь стыдимся того, что видели и того, что сами показали.
– Ну… – повёл плечом и выпустил светлый пар из лёгких. – … я видел твою грудь.
– Я ни о том, – сдержано хохотнула она. – Хотя и за это тоже стыдно. Я о том, что есть некоторая незавершенность.
– То есть?
– Только не смейся и ты имеешь полное право отказаться, – затараторила София, повернувшись ко мне. Поймала мой непонимающий взгляд и продолжила. – Есть такое упражнение – «пустой стул». Мне его когда-то давно советовала подруга. Тебе оно сейчас тоже покажется бредовым, но тогда в кухне я поняла, что мне оно нужно. Нам оно нужно, Паша.
– В чём его суть?
– Это такая терапия, – начала она сбивчиво объяснять. – Ты ставишь два стула напротив друг друга, занимаешь один из них, а второй оставляешь для человека, которого ты хотел бы там видеть. Человека, которому тебе есть что сказать, потому что когда-то ты не успел или не имел возможности сказать ему о самом главном: попросить прощения, простить самому, рассказать о любви… отпустить, в конце концов… Детально представляешь его образ и начинаешь разговор, будто он, и в самом деле, сидит напротив и слушает тебя. Можно выражать любые эмоции: плакать, говорить, кричать, если есть о чем кричать… Я несколько раз пыталась так поговорить с мужем, но дальше молчаливого проливания слёз перед пустым стулом дело не пошло. Я просто не могу себя заставить с ним заговорить. А тогда в кухне, когда мы сидели в темноте, я ловила себя на мысли, что вижу в твоем силуэте его. Звучит, конечно, крипово, – активно жестикулировала она, пряча лицо в ладонях. – И мне, наверное, вообще не стоило об этом рассказывать. Но, может, у тебя что-нибудь получится. Может, ты сможешь поговорить таким образом со своей женой… Скажешь ей то, что давно живёт в твоей голове и ищет освобождения… Думаю, ты не хуже меня знаешь, как сильно может давить груз невысказанных когда-то слов.
– А если у меня тоже не получится? Если так же дело не зайдёт дальше проливания слёз перед пустым стулом?
– Сначала попробуй. Может, у тебя с фантазией получше, чем у меня.
– А ты?
– А я… – опустила она взгляд
