Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга
— Значит, Игорь Андреевич тоже причастен ко всему? — голос практически сухой, но я в упор смотрю на мать. Женщина кивает, отпивая пару глотков из своей чашки, затем тоже ставит ее на столик и собирается с духом, рассказать все, что произошло на самом деле. Оля по-прежнему в своих мыслях. И, чтобы привлечь ее внимание, я кладу на ее бедро свою руку, и моя пушинка, дернувшись, оборачивается.
— Ох, простите, — извиняется, получая от нас с мамой улыбки в ответ. Ничто теперь не заставит меня оставить любимую один на один с проблемами — только вместе. — Мне в лечебнице помогали врач и два санитара, полагаю, вами подосланные, — Оля обрела в голосе твердость, мгновенно меняясь на наших глазах. Вся легкость в миг испарилась, и теперь передо мной настоящая волевая женщина. Кажется, в этот момент я даже взглянул на нее иначе, удивляясь силе, которую Оля обрела при ужасных обстоятельствах.
— Да, Власов знаком с тем врачом, но, Олечка, прежде всего спасибо той женщине. — Оля хмурится, не понимая, что мама имеет в виду, и Зоя Степановна решает уточнить: — Психиатр, которая осматривала тебя в первые недели твоего пребывания там.
Пушинка ахает, закрывая ладонями рот. Она вскакивает, взметнув руками. Пушинка никак не могла осознать, что та женщина все-таки поверила ей. — Я знала! Знала, что она видела во мне нормального человека. Все ее неудобные вопросы фиксировались на диктофон, и я думаю, в комнате стояла прослушка. Мама тщательно подготовилась, — на последнем предложении пушинка срывается. Сначала она замирает, и только собираюсь встать, Оля хватает вазу, которая стояла на тумбочке и метнула ею в стену. — А-а-а! — закричала, а эхом по квартире разнесся звук битого стекла. Я все-таки встал и обнял жену. Мама неловко опустила лицо вниз, пряча руки. Скрывает дрожь от нашего взгляда. Она всегда так делала, чтобы казаться сильной женщиной несмотря ни на что.
— Да, она поверила тебе, дорогая, — ласково произносит мама, вставая с дивана. Она подошла к нам двоим и положила руку на плечо Оле. Пушинка обернулась. — Но не сразу поняла, что тебе нужна помощь. Только спустя пару месяцев, господи, даже больше, решила поделиться со мной. Я боялась, что Каролина могла перевести тебя из-за того инцидента. Но, к счастью, этого не случилось.
— Мама мстила не только мне, но больше моему отцу. Так она однажды заявила: за искалеченную жизнь и сломанную карьеру. Она говорила, что он переломал ей ноги, когда была беременной мной. Но, — пушинка всхлипывает, — не могу я поверить в ее слова. Папа бы никогда не поднял руки на нее. Была ругань в доме, это знали все наши родные и близкие. Мама постоянно психовала, но, чтобы отец ее обидел физически… — моя жена отрицательно мотает головой.
— Дорогая, твоя мама психически не уравновешенная личность. Она больна, и ей нужна помощь, только этого никто не хочет понять, — говорит мама.
— Она хорошо держится, чтобы казаться нездоровой, — уточняю, чтобы внести более конкретнее значение. — Я замечал за ней вспышки, но даже сам не смог отличить приступ от вспыльчивости, — с сожалением проговариваю, вспоминая все наши беседы с тещей.
— Это еще не все, дети, — наконец, мама вернула себе спокойствие. И теперь перед нами с Олей стояла решительная духом женщина. — Островский, твой отец, любовник твоей матери, — мама думала, что шокирует нас этой новостью, но, когда увидела наши кивки, села на диван от удивления. — Вы уже в курсе, — подтверждает сама себе; глаза остекленели. Оля присела рядом со свекровью, а я на свое место.
— Я узнала в тот роковой вечер перед выступлением. Застала их в клубе. Вы тогда приехали днем ранее, и, видимо, они воспользовались моментом.
— Боже, — всхлипывает Зоя Степановна, закрыв лицо ладонями, она опускается на свои колени. Тело содрогается от тихого плача, я хотел было утешить маму, но Оля остановила меня взмахом руки. Она сама обняла ее, и что-то прошептала на ухо. Мама выпрямилась и вытерла заплаканные, красные глаза салфеткой. — Спасибо, дорогая, — благодарит за что-то пушинку, ласково поглаживая ее руку. — Знаю и ценю твою поддержку, даже в самый тяжелый момент для тебя самой.
— Отец знал, что Оля находится в психушке? — задаю вопрос в лоб, понимая, что мама намеренно оттягивает этот момент. Она побледнела и все этим сказала. Да, знал и возможно даже участвовал в похищении. — Сука! — до боли сжимаю кулаки, ударяя по столику. С этой минуты у меня нет отца. Я буквально озверел, затем соскочил, направляясь к выходу. Обе женщины ахнули и тоже поспешили остановить меня. Оля повисла у меня на шее, только бы я пришел в себя и не натворил поспешных дел.
— Лёня! — кричит она, а мама стоит чуть поодаль, сотрясаясь от испуга. Вся жизнь буквально рухнула у меня под ногами, а вокруг оказались сплошные предатели. Зная правду, утаивали, вселяли в мою размеренную жизнь хаос. Заставили мою жену пройти через череду испытаний. И кто знает, что стало фатальным для потери нашего малыша: мое предательство, или всех нас. — Лёня! — пушинка держит мое лицо в ладонях, ищет своими глазами мой затуманенный яростью взгляд. Внутри огонь полыхает, и судорогой сводит душу. — Родной, прошу тебя, остынь, — умоляет; ее руки дрожат, а на глазах выступили слезы. Я будто очнулся. Встряхнул головой, затем притянул в объятия жену. Только так сумел обуздать в себе порыв, как только ощутил тепло своей пушинки, почувствовал аромат ее кожи. Сколько времени прошло я не знаю, но ни Оля, ни мама не нарушали идиллию, боясь моего срыва вновь.
— Мама, — я обращаюсь к женщине, и она вздрогнула от моего сурового голоса, наверняка уже поняла, что я сейчас ей скажу. — С этого дня… Нет, — я приподнимаю голову с плеча любимой и в упор смотрю в глаза матери. — С этой минуты не проси меня ни о чем, что касается отца. Для него в моей жизни нет места. — Мама вздрогнула, словно получила пощечину от этих слов, но стойко приняла мою правду. Она согласно кивнула. — Где Марк? — тут же спрашиваю, намереваясь переговорить с братом. Отчего-то именно сейчас я хочу с ним переговорить, понять, имеет ли он хоть какое-то отношение к нашим проблемам.
— Он не причастен, — тут же отвечает мама, сбивая с мыслей. — Я разговарилава с ним сегодня, Лёня. — Мама переминается с ноги на ногу. Выпустив из объятий Олю, я подошел к ней, всматриваясь в встревоженные глаза. Женщина теребит руками, выдавая себя с лихвой.
— В чем дело? — я хмурюсь, ожидая очередной удар, и мама не заставляет себя ждать, нанося его ножом мне в грудь.
— Диана, — начинает она, и мы с Олей замерли. — Она его девушка, и, Лёнь, твоя напарница утверждает, что ждет от тебя ребенка. — Мама с опаской смотрит на пушинку, а затем на меня.
Моя пушинка закричала, падая на пол. Я не верил ни единому слову, которое могла произнести Диана, и уж тем более Марк. Значит, и братец в то же русло решил плюнуть. Твою мать!
— Оля, — я хватаю жену, удерживая в объятиях. Она плачет, так сильно, что кажется, не слышит ничего вокруг. Вырывается из моих рук, бьет по моей груди, и я принимаю все удары. — Это не правда! Диана ну никак не может быть беременной от меня, любимая, — в этом я могу быть уверен на все сто процентов. И, судя по всему, это очередной трюк этой гадюки, чтобы вновь завладеть мной. Ее соперничество с Олей было еще прежде, до похищения, но тогда она вела скрытую игру.
— Откуда такая уверенность?! — воскликнула она. — Скажи!
— Потому что я всегда предохранялся! — заорал, устал оправдываться. Оля замерла, видя моё собственное поражение. Она прекратила нападки, отдаляясь от меня.
— Хорошо, я верю, — твердо произносит, но продолжает держать дистанцию. — Ты не утаил от меня своей связи, и сейчас не желаешь все скрывать, но… — голос срывается, и она с болью произносит: — а вдруг?
— Нет. И я заставлю эту суку признаться. — Оля лишь вздыхает, обнимая саму себя. Черт возьми, только обретя связь с женой, я тут же ее теряю. Все время упускаю то, что кто-то намеренно причиняет мне боль. Моя пушинка оставила меня с матерью наедине. Она закрылась в ванной, и на мои просьбы отпереть хотя бы замок, проигнорировала. Зоя Степановна сидела на диване, ожидая меня для дальнейшего разговора.
